Ли Виксен - #Имя для Лис

Мастос уже зевал, да и Слэйто явно вымотался. Он негромко рассказывал что-то двум парнишкам Никки. Те слушали с открытыми ртами, но под его плавный рассказ моргали все медленней. Я же тихонько выскользнула из дома в душную ночь – решила немного пройтись, а на обратном пути поймать Никку и расспросить хорошенько. Не то чтобы меня смущала людская неприязнь, но было бы нелишним узнать, за что меня так откровенно презирают.

Многие мастерские не закрывались даже на ночь. Усталые, с покрасневшими глазами подмастерья подкидывали уголь в огромные домны. Жужжали невидимые прялки. При свете слабой лучины немолодая женщина вышивала бисером подол дорогого платья. Проходя мимо нее, я вдруг вспомнила рассказы бабули. Якобы моя тетка так искусно шила, что могла за ночь вышить на корсете дракона, настолько похожего на настоящего, что к утру он улетал. Это, конечно, были старушечьи байки, но я видела пару платков, которые остались в наследство от тетушки, – работа и впрямь выглядела изумительно. Да и мама частенько говорила, что, не опозорь ее сестрица семью, ту отправили бы учиться на придворную вышивальщицу. Интересно, хватило бы моим родным денег на оплату обучения в Вурусте?

Когда я подошла к дому Никки, меня поджидал сюрприз. Искать хозяйку в доме не пришлось – она сидела снаружи и стирала какие-то детские вещички в огромном корыте. Рядом на влажной скамье лежал огромный кусок щелочного мыла, и прачка его не жалела – мыльная пена под ее усердными руками сбилась в плотную шапку. Никка заметила меня, но поспешно отвела взгляд. Впрочем, я уже присмотрела для себя старую колоду возле скамьи.

– Не против, если я присяду? – поинтересовалась я больше для успокоения совести – все равно бы села.

– А, леди-рыцарь, – тихо произнесла Никка. – Чего это вам тут понадобилось посреди ночи? Я таких, как вы, знаю, вы стиркой исподнего не занимаетесь.

Отступать было поздно – хозяйка вознамерилась затеять ссору. Я не собиралась ей потакать, поэтому миролюбиво спросила:

– Вы «таких, как я, знаете»? А я-то думала, нас на все Королевство двое: я и генерал Секира в Ярвелле.

– Как бы не так! – вскинулась хозяйка, еще усерднее взбивая мыльную пену. Ее руки ходили, словно поршни, казалось, еще чуть-чуть, и она разорвет те тряпки, что стирала, на клочки. – Сейчас в какой легион ни сунься – везде леди-рыцари. Это… модно! – Последнее слово прозвучало как плевок.

Новость искренне меня удивила. Оказывается, пока мы со Слэйто и Аэле галопом спешили в Волчий сад, положение женщин в армии менялось.

– Да ну? И неужели все они – такие мастерицы боя?

– Потаскухи они, вот кто! – Выкрикнув это, Никка внезапно испугалась и взглянула на темные окна: не разбудила ли детей. И продолжила злым шепотом: – Мастерицы кроить себе доспехи, не скрывающие зад, да искусно мазать морды румянами. Я уверена, что половина этих «рыцарей» набиралась из борделей. Но кто скажет им слово против? Мужики язык на плечо закинули и плетутся за ними, как привязанные.

Я взглянула на нашу хозяйку искоса.

– Так вот, значит, в чем дело?

Она с силой опустила руки в мыльный раствор и принялась разглядывать сквозь пену свои длинные тонкие пальцы.

– А чего скрывать? Слышала я, как Пиррин сказал вам: «Папа зарабатывает». Нет, дорогуша, папа не пашет, как вол, в Ярвелле. Папа в легионе Алых Маков обхаживает их Сапфирчик. Так эти новоявленные леди-рыцари себя называют: Изумрудик, Рубинчик, Топазик. Совсем как в притонах.

Я кивнула. Жрицы любви частенько брали вместо имени красивый псевдоним, и чем больше блеска, тем лучше – драгоценные камни были вполне в их духе. Никка успокоилась и замолчала, поэтому я все-таки решилась на вопрос:

– Неужели твой муж бросил тебя с детьми и укатил в легион? Ну он и мерзавец!

Никка рассерженно швырнула тряпки в воду, да так, что окатила меня мутной пеной. Затем уперла натруженные руки в бока.

– Если бы! Нет, он явился ко мне на порог и заявил: «Не изменял и не буду! Но душой не люблю больше. Детей не брошу, тебя не брошу, но врать не могу. Люблю Сапфир, поэтому считаю себя предателем твоей любви и твоего доверия. Как скажешь – так и поступлю».

– А ты?

– А что я… Орала, бесилась, кричала ему: «Хоть вешайся! Хоть удавись!». Так ведь он, дурень, даже веревку побежал искать. – Эти слова Никка произнесла с некоторой нежностью. – Потом остыла и наказала возвращаться в легион и предложить Сапфирчику свою любовь. Коли примет, пусть вместе жизнь строят – кто я такая, чтобы им мешать? А коли нет – я и все дети тут его ждем. И простим. Прощу.