Олег Быстров: Зрячий

С молодого бойца слетела вся его ленивая расслабленность. Он понял, что сейчас, на этом уединенном пустыре, защищаться придется всерьез, и теперь рубился в полную силу. Тальвар скрестился со спатой не на жизнь, а на смерть.

Сиг жестко отбивал атаки, надеясь использовать длину клинка и достать противника в молниеносном выпаде, но сделать этого не мог. В последний момент тот уклонялся неуловимым движением, похожим на танцевальное па, и тут же отвечал новой серией рубящих ударов, принуждая Сига всё больше уходить в оборону, пятиться.

Силы молодого поединщика начинали иссякать. Фью-у-у! – свистнул тальвар, и на груди бойца расцвела алая полоса. А сабля, повернутая легким кистевым движением, уже летела обратно, на добивание. Сиг ушел в низкий присед, пропуская ее над головой, и тут же получил сильный тычок ногой в бок. Упал, перекатился, попытался встать, но схлопотал новый удар эфесом в висок. В глазах поплыло, тело повело в сторону. В следующий миг волна острой боли обожгла спину, разрезала надвое, затопила сознание…

…Страшный сабельный удар настиг со спины. Боец выгнулся, как в судороге, хриплый клекот вырвался из горла. Но старший с мертвым лицом рубанул еще раз, потом еще и еще. Тело рухнуло на истоптанную траву, орошая всё вокруг кровью, но убийца продолжал свою страшную работу, превращая уже мертвого противника в груду изрубленной плоти.

Наконец он остановился. Отошел от мертвеца, покачиваясь, тяжело и надсадно дыша, с ног до головы покрытый чужой кровью, опустился на землю и, казалось, задремал: голова свесилась на грудь, руки плетьми упали вдоль тела, сабля выскользнула из ослабевшей кисти. Какое-то время он пребывал в неподвижности, но постепенно дыхание его выровнялось, плечи распрямились. Через несколько минут человек упруго вскочил на ноги.

Дальше он всё делал быстро и сноровисто, не обращая ни малейшего внимания на мертвое тело: собрал оружие, тщательно вытер клинки, руки и лицо ветошью, извлеченной из тубуса. Аккуратно обмотав оружие, спрятал его вместе с испачканной ветошью обратно. Оставалось только нахлобучить пониже на лоб шляпу и закутаться в плащ, что и было сделано. Теперь ничто не выдавало его участие в страшных событиях, разыгравшихся здесь совсем недавно.

Мужчина еще раз внимательно оглядел пустырь, проверяя, не забыл ли чего, и, убедившись, что всё в порядке, двинулся к проходу. «Нет, не то! Всё-таки это не то, и делать надо не так…» – прошептал он сам себе, уходя и отрицательно качая головой. Колыхнулись ветви кустов…

Три часа спустя мальчуган, отправленный мамкой в лавку дядюшки Эдварда за гусиными потрошками, решит сократить путь – пройти со стороны пустыря. Он и обнаружит изрубленное тело с тучей вьющихся над ним черно-зеленых жирных мух. Прибывшего на место полицейского чиновника, бывалого служаку, повидавшего на своем веку всякого, чуть не стошнит от вида страшной находки. Документов либо чего-то еще, что помогло бы установить личность убитого, на теле не найдут. О происшествии сообщат по инстанции, дело ляжет в дальний ящик стола дознавателя. До лучших времен…

Бульвар Усталых Грез, тенистый и притихший. Милая старозаветная окраина Капиталлы, что зовется Предместьем. Ток времени здесь как бы замедляется, а сама ткань его густеет, становится более плотной, почти осязаемой. Станьте в тени раскидистой липы, замрите, затаите дыхание и прислушайтесь, – и вы услышите мерную поступь столетий по щербатым мостовым.

Я снимаю комнатушку на улице Заплутавшего Счастья. Каждое утро покидаю сумрачную прохладу подъезда и коротким переулком Одинокой Мечты прохожу на бульвар Усталых Грез. Я люблю эти неспешные улочки с уютными одноэтажными домиками под черепичными крышами.

Здесь соседи знают друг друга по имени и чинно раскланиваются при встрече. Здесь «блошиные» рынки, где продают всякую всячину и где можно торговаться до упада из-за старого поломанного велосипеда и купить-таки его, совершенно ненужный, задешево. Здесь бегает красная дребезжащая конка, которая довезет вас всего за три монетки от Парка до Стадиона, и усатый добродушный кучер обязательно пожелает доброго здоровья и всяческих успехов.

Я иду по чисто выметенному тротуару под сенью старых лип. Вот аптека, где заправляет дядюшка Илларион. За двадцать минут он приготовит любое снадобье: от мигрени и насморка, от подагры и радикулита, от несчастной любви или для процветания в делах.