Наталья Болдырева - Два сердца Дио

– Как давно я хотел это сделать!

Дио вскинулся, услышав знакомый голос. Из вестибюля в номер вошел Флегонт. В своих длинных балахонистых одеждах он выглядел здесь совершенно нелепо. В руках он держал колбу с сердцем Дио. Не в силах пошевелиться, хрипя от удушья и чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от дикой, разрывающей грудь боли, Дио смотрел, как схармат стоит, улыбаясь, в дверях.

– Великий Схарм! Мне кажется, я хотел это сделать с тех самых пор, как попробовал впервые. – Дио почувствовал, что стена не держит его больше. Он медленно съезжал на пол. – Но знаешь? Меня что-то останавливало. – Флегонт шагнул за порог, чтобы видеть глаза Дио, потому что тот уже завалился на бок и опрокинулся на спину. Губы его посинели. – В глубине души я боялся, что ты – Губитель. Очень страшно выступать против таких могущественных сил. Но сейчас, когда я знаю твое настоящее имя, Дмитрий Алексеевич Волков, все становится намного, намного проще.

– Не увлекайтесь, – голос Бориса донесся будто издалека. – Он все еще нужен нам живым.

Он стоял под раскачивающимся фонарем и смотрел, как заметает, стеля поземкой, метелица. Пятно света плясало, и кружащиеся в вихре снежинки то пропадали, то вновь появлялись из мрака. Пушистый снег ложился высокими сугробами, налипал на ресницы. Дима подумал, что пока мама придет забрать его из школы, он и сам заледенеет и превратится в сугроб. Тогда она сможет опрокинуть его на бок и так докатить до дома. В их новой квартире будет жить снеговик. Его будут звать Дио. Мальчик улыбнулся своим мыслям. Но мороз действительно крепчал, и, стоя на месте, мальчик замерзал все сильнее и уже не чувствовал ног. Он оглянулся на окна школы, но ни в одном из них давно не горел свет, а мама все не шла… И тогда он принял самостоятельное решение. Отец давно говорил ему, что он достаточно взрослый, чтобы принимать самостоятельные решения, вот он и принял. Взвесив все «за» и «против», он решил идти домой один. Дорога была неблизкой, но он ходил по ней дважды в день шесть дней в неделю вот уже полгода и не боялся заблудиться. Мама до сих пор встречала его потому лишь, что идти приходилось через стройку, где часто ошивались какие-то «темные личности». Но в такую погоду все темные личности давно сидели дома, за чашкой горячего чая с малиной, и только Дима мерз здесь как последний дурак.

Приняв решение, он зашагал по заметенной снегом тропинке. Мимо забора, по бетонной плите, перекинутой через овражек, вдоль двутавровой балки, мимо кучи ржавой арматуры… Он прошел едва четверть дороги, когда впереди, приглушенный завыванием ветра и плотной стеной падающего снега, раздался женский крик. Дима замер. Кричала мама. Это было настолько невероятно, что какую-то долю секунды он просто стоял, не в силах поверить происходящему, но когда крик повторился, он сорвался с места и побежал. Ранец бил его по спине. Не останавливаясь, он выпутался из ремней, сбросив ношу куда-то в снег. Бежать сразу стало легче. Но крик больше не повторялся. Он замер, озираясь растерянно. Во все стороны одинаковой сплошной белой стеной валил снег. Зная, что в сугробах могут прятаться глубокие ямы, Дима стоял, боясь стронуться с места. Но время шло, и вокруг было тихо, и от воя ветра в этой давящей на уши тишине становилось еще страшнее.

Дима вновь побежал. Петляя, как заяц, без толку и смысла, пока не устал и не взопрел так, что пот начал заливать глаза. Он остановился, уперся руками в колени, пытаясь отдышаться. Снял и бросил варежки в снег. Когда он распрямился, то увидел наконец то, что искал.

Он стоял на краю глубокого котлована, и под ним в самом центре его распласталась, беспомощно раскинув руки, маленькая черная фигурка. Дима закричал, и люди, стоявшие вокруг его мамы, повернулись, посмотрев на него. Он ринулся вниз, спотыкаясь и чуть не падая на осыпи. Колени ударялись о мерзлые комья земли, но он вставал и несся дальше, не замечая ссадин. Кто-то кинулся ему наперерез и, схватив за рукав, опрокинул наземь. Наступив коленом меж лопаток, вдавив лицом в снег. Рот наполнился талой водой. Чьи-то руки ловили кисти, выворачивая их из суставов, и кто-то кричал: «Кончай! Кончай сучонка!» Дима набрал в легкие побольше воздуха, а потом выдохнул, подтягивая колени к груди и перекатываясь на бок. Ему удалось сбросить человека в снег. Он вскочил, но чья-то ладонь сграбастала его лодыжку, потянув на себя. Развернувшись, он шлепнулся на задницу и что было сил саданул человека ногой в лицо. Тот закричал, схватившись за нос, и Дима увидел кровь между его пальцами. Второй, схватив за плечо, уже тянул Диму вверх, заставляя подняться на ноги, мелькнул у самого лица нож, и, закричав, мальчик рванулся и ударил ладонью, отводя нож в сторону. Замерзшие пальцы разжались, не удержав рукояти. Человек взвыл и, упав на колени, бросился разгребать ладонями снег, в глубине которого бесследно пропало его оружие, а Дима остался один на один с третьим. Тот стоял, не пытаясь напасть. Просто стоял, усмехаясь, между Димой и его мамой.