Наталья Болдырева - Два сердца Дио

Тесак оставил их у себя на ночь. Добираться домой по улицам ночного города было слишком опасно. Привыкший моментально засыпать в любых условиях и при любых обстоятельствах, Дио до утра не мог сомкнуть глаз. Он слушал сдавленные стоны умирающей твари, тихое бормотание Тесака, запершегося в операционной, и хрип, вырывающийся из поврежденного горла Жженого. Его приятель спал. Слишком простой, чтобы задумываться о том, как стремительно меняется мир вокруг, он радовался нежданно привалившему богатству и младенчески улыбался во сне.

Город жил своей жизнью. Мертворожденное дитя странного мира. Смотрел вокруг пустыми глазницами выбитых окон, щерился щербатыми провалами сорванных с петель дверей. Рушились, рассыпаясь под натиском пробивающейся сквозь асфальт травы, дома, но на их месте скоро появлялись новые – такие же пустые, заброшенные, находящиеся на грани разрушения. Никогда нельзя было ручаться, куда выведет тебя хорошо знакомая улица, а покинув место ночлега, можно было не найти его на следующий день. Новые районы появлялись из ниоткуда всего за одну ночь, старые точно так же исчезали в никуда прежде, чем солнце успевало разогреть асфальт под ногами. Дио сам не раз видел, как начинали дрожать, словно в густом раскаленном мареве летнего зноя, целые городские кварталы, и всего за пару часов на месте домов повисала непроглядная тьма. Через день-два, когда морок рассеивался, часть города преображалась до неузнаваемости. Но чаще все происходило гораздо быстрей – практически моментально. Вздымалось огромное облако пыли, глухой, протяжный стон просевшей земли разносился на многие километры вокруг, и новый квартал занимал место старого, в прах растаптывая и его, и всех, кому не повезло очутиться в точке смещения.

В эти зоны, нестабильные и оттого смертельно опасные, первыми приходили Мародеры. Их легко можно было отличить по респираторам и защитным очкам вполлица. И без того невысокого роста, они стремительно передвигались с места на место, низко пригнувшись, почти касаясь земли длинными жилистыми руками – будто высматривая что-то у себя под ногами. Словно «крысы», они создавали гнезда и волокли туда все, что только удавалось найти в развалинах: пищу, одежду, инструменты, оружие, книги… Выждав немного, банды разграбляли эти склады, изгоняя Мародеров дальше – в новые кварталы, на поиски новой добычи. И этот вечный хаос, в котором ничто не оставалось неизменным, составлял основу Города, был его миропорядком.

Но одной весной несколько лет назад все вдруг пошло иначе.

Когда стаял долго лежавший на улицах снег, а ручьи вымыли грязь с тротуаров, на короткое время очистив Город от мусора, разнеслись слухи о новых людях, появившихся на восточных его окраинах. Чужаки и раньше вторгались в Город из леса, но никогда еще число их не было столь велико. Пришлые называли себя слугами Схарма и поклонялись ему как богу, устраивая игрища в его честь. Именно эти жестокие и кровавые бои, вход на которые был открыт каждому, и позволили им закрепиться в Городе. Они нашли свою нишу и заняли ее, не претендуя ни на добычу Мародеров, ни на территории банд. Они стали посредниками между теми и другими, введя в обращение деньги и начав покупать товары одних и услуги других. Однако жизнь в Городе не стала спокойней. Схарматы привезли с собой мастера Лека, величайшего из мастеров Слова, а вместе с ним город наполнили и его твари. И если мехи, живые механизмы, созданные обычными мастерами Слова, были привычной, хотя и дорогой игрушкой, то твари Лека – измененные его искусством живые и даже мертвые существа – вселяли страх. Практически неуязвимые, они не задумываясь убивали, повинуясь приказам своих хозяев. Схарматы часто выпускали тех на арену, и редко кому удавалось устоять против созданных Леком тварей. Бесстрашные, обладающие чудовищной способностью к регенерации, они дрались, покуда позволяло тело, и если хотя бы один палец твари оставался цел, она использовала его как оружие.

Дио хорошо помнил день, когда впервые увидел тварь. Он точно так же пришел на игры вместе со Жженым. Они хотели взглянуть на людей, слухами о которых вот уже много месяцев полнился город. Подогревая толпу, готовя ее к главному действу, схватку на арене открыли приговоренные к смерти преступники – схарматы охотно освободили обитателей Города от тяжкой необходимости казнить своих.

Вид людей, убивающих друг друга на арене, наполнял сердце странными чувствами. Действо, так хорошо знакомое по многочисленным уличным схваткам, действо, участником которого не раз выступал и он сам, став представлением, обрело некий иной, сакральный смысл. Первый увиденный бой вымотал Дио так, будто он сам танцевал на песке, уходя от ударов противника, катался по земле, пытаясь укрыться от настигающей его стали, полз, истекая кровью, прочь от убийцы… Но то, что случилось после, не шло с этим ни в какое сравнение. На выживших натравили тварей Лека. Люди, только что с отчаянием дравшиеся за свою жизнь, впадали в оцепенение при виде механизированных мертвецов. Те двигались с нечеловеческой рациональностью живых машин, одержимых убийством. Их практически невозможно было остановить. Лишь приказ, отданный мастером Слова, спас от смерти ту горстку бойцов, что, отчаявшись сохранить свою жизнь, решила по крайней мере продать ее подороже.