Саша Вайсс - Кровь моего врага

Старик хлестнул быков. Те же лишь покосились на своего мучителя и продолжили идти с той же скоростью. Мадея шагала рядом, слушая жужжание весенних жуков, вылетавших из травы.

– Куда направляешься-то? – Наконец прервал тишину дед.

– В Артаис.

Он удивленно крякнул, а затем хрипло рассмеялся.

– И что тебе там делать в таком рванье и без золота, а? Возвращайся-ка ты домой, милая, к мамкиной юбке. Всяко лучше будет.

– А это уже не твоего ума дело, – буркнула Мадея и снова ускорила шаг. Она ненавидела, когда лезли в ее дела, тем более с ненужными советами, которыми каждый почему-то так и норовил ее закормить. Но старика, похоже, грубость не обидела.

– Да постой ты! Ишь, гордячка какая! Садись рядышком, я тебя подвезу. – Встретив недоуменный взгляд Мадеи, он пожал костлявыми плечами. – Я тудась на Южный рынок еду. Садись, не обижу.

Разве такой мог обидеть? Эльфийка едва не расхохоталась ему в лицо. Этот дед был готов развалиться от малейшего дуновения ветра, а не то что причинить кому-то вред.

– Хорошо. – Она легко залезла на козлы и уселась рядом с ним. – Долго ехать?

– Думается мне, к завтрашнему утру будем. – Старик задумчиво почесал бороду. – А я-то всегда думал, что эльфы – неторопливый народ… – Заметив реакцию Мадеи, он успокаивающе поднял руки. – Не волнуйся, ничего я супротив вашего племени не имею, просто по говору угадал… Сиди спокойно. Помнится, как-то раз пошел я к вашему лесу, значит, нужно было мне… Что же мне было нужно-то?.. Вот память… А! – громко воскликнул он, отчего один из быков насмешливо фыркнул. – Овцы разбежались, и одна из них, зараза мохнатая, чтоб ее черти подрали, удрала прямо к вашему, значит, лесу…

За спиной, из темноты под навесом, донесся слабый шорох. Мадея прислушалась, но звук больше не повторился.

– …и гляжу – а на меня большие глаза из кустов! И явно не овцы моей глаза-то…

Шорох раздался снова, теперь уже громче. Кто-то полз по дощатому полу, стараясь делать это как можно незаметнее. И он был не один.

На этот раз Мадея не сумела скрыть охватившее ее беспокойство. Старик прервал рассказ и внимательно взглянул на девушку.

– Что тебя тревожит, хорошая моя? – Отметив движение глаз Мадеи, старик чуть улыбнулся. Что-то, промелькнувшее в его взгляде, совсем ей не понравилось. – Там внучок мой спит. Десять годиков ему…

Внучок, да? Мадея сглотнула. Звуки, которые раздавались из фургона, производил не один человек. И уж точно не ребенок.

– Мать бросила бедняжку, бабка померла уж весны две назад, сидеть с ним дома некому. Вот он и таскается со мной в Артаис и обратно… – дед говорил громко, слишком громко, не давая ей расслышать звуки за спиной.

– Я лучше пойду одна, – резко выпалила Мадея и свесила одну из ног, намереваясь спрыгнуть.

Однако дубина внучка оказалась проворнее.

– Жива? – услышала она голос деда, лежа на холодном дощатом полу фургона.

– Жива, ничего с такой тварью не сделается, – откуда-то издалека ответил ему «внучок». Затем чьи-то грубые руки принялись ощупывать ее, не стесняясь и не упуская ни единого места на ее обмякшем теле. Собрав остатки сил, девушка попыталась оттолкнуть их и тут же получила в живот от второго «внучка».

– Надо ей рот заткнуть, кстати, – донесся его хриплый бас. – Ничего, что курва вся в синяках-то?

– Переломов нет и ладно. Трасс должен будет отстегнуть достаточно»

– С-сволочи… – со свистом выдохнула Мадея. В следующее мгновение она вновь потеряла сознание, от силы удара проехавшись в угол фургона.

Надвигалась метель. Круцынь недовольно цыкнул и натянул обшитый мехом капюшон. Скоро начнут ныть кости, он был готов биться об заклад. В этом году Круцыню стукнуло пятьдесят. Красивая круглая дата для тех, кто встречает старость, размеренно покуривая трубку в теплом доме и нянча пищащих внучат. Но для таких, как он, пятьдесят лет и ноющие от малейшего перепада погоды кости были отголосками похоронного звона. На заснеженных безлюдных склонах гор под названием Волчьи Зубы, где уже третий десяток лет в полном одиночестве жил Круцынь, старость означала голодную смерть. Жестокую смерть, о которой никто и никогда не узнает. Никто и никогда не обнаружит его обтянутый потемневшей высохшей кожей скелет, распластанный на полу лачуги. Круцынь мотнул головой, стараясь отогнать дурные мысли, закинул убитую лису на плечо и продолжил медленно шагать, проваливаясь по щиколотку в свежий снег. Через пару минут он вновь остановился, недоуменно смотря на землю рядом с занесенной снегом тропой.