Антон Орлов - Западня для ведьмы

– И не спорь с матерью! – прикрикнула ее напарница, изображая гнев. – Умничать она будет, раскрошила еду и теперь бессовестно умничает! Раз так себя ведешь, не будет тебе сегодня больше сладкого. Самой-то не стыдно, вон уже люди уставились на нас и смотрят!

Люди на них и вправду смотрели. Три женщины с одинаковыми медальонами поверх теплых клетчатых жакетов. До сих пор они сидели в зале с камином, а теперь вышли оттуда на веранду и остановились в двух шагах от столика Плясуньи и Змейки. На их бледных лицах, обрамленных вязаными шерстяными капорами, появилось возбужденно-предвкушающее выражение, словно у игроков, готовых сорвать крупный куш, или у гончих, почуявших дичь.

Хеледика ощутила укол страха, вроде бы беспричинного – что бы они могли им с Нинодией сделать? Во всяком случае, никакой магии ведьма не почувствовала.

– Госпожа Булонг, вы нарушаете право девочки на Детское Счастье, – полным скрытого торжества тоном произнесла по-ларвезийски одна из женщин.

– Сударыня, я разговариваю со своей дочерью! – агрессивно, хотя и с ноткой настороженности, огрызнулась Плясунья.

– Ваша дочь имеет право крошить булку и быть счастливой, а вы делаете ей замечания и таким образом попираете ее права, – отчеканила вторая. – Если ребенок хочет есть начинку отдельно от булки, он имеет на это право, защищенное Законом о Детском Счастье.

– Она уже не ребенок, – буркнула старшая шпионка. – В этом возрасте женихов уж пора ловить, а не с булками баловаться.

– Значит, вы хотите толкнуть девочку на срамную жизнь?! – с истерическим надрывом осведомилась третья. – Это противоречит законам Овдабы!

Хеледика рассмотрела, что выгравировано у них на медальонах: эмблема государственной службы Надзора за Детским Счастьем.

– Как бы там по-вашему ни было, это моя дочь, – сварливо отрезала Нинодия Булонг. – И мы с ней завтра уезжаем из вашей страны домой.

– Маменька не обижает меня, сударыни, – приторно-вежливым голоском добавила Змейка, стремясь замять ненужный конфликт. – Она меня любит, хотя иногда сердится, и я ее тоже люблю. А крошить булки нехорошо, я больше так не буду.

Женщины ее как будто не услышали. Словно вдруг заговорил стоявший на столе сливочник из белого фаянса – ну и пусть себе что-то там бормочет, людям-то до этого что за дело?

– Вы ведете себя противоправно, госпожа Булонг, – предупреждающим тоном сообщила одна из дам, после чего все три удалились с продуваемой ветром веранды, шелестя длинными темными юбками.

– Ну, ровно пласохи, как есть похожи, – шепотом поделилась впечатлениями Плясунья. – Брр, я из-за них аж замерзла.

Пласохами называли представительниц лесного волшебного народца, которых они видели в алендийском виварии Светлейшей Ложи. Те походили на птиц с грязновато-серым оперением и человеческими головками величиной с кулак. Лица – будто у некрасивых восковых куколок, на макушках торчат венчиками перья. Питались пласохи свежей кровью: они ее лакали, далеко выбрасывая длинные проворные языки. Лапы у них были узловатые и мощные, со страшными когтями, позволяющими дать отпор врагу или растерзать добычу.

Хеледика согласилась с тем, что три недавние собеседницы чем-то смахивают на пласох, и вновь перевела взгляд на море, заметив:

– Какая разница, скоро будем в Аленде.

– Аленда… – мечтательно вздохнула Нинодия. – Бульвары, цветы, театры… Кавалеры, которые умеют быть кавалерами, а не мороженой рыбой. И пирожные наши вкуснее! Мы с тобой, доча, еще на Светлейшее Собрание с Выставкой успеем, на всякие чудеса насмотримся.

Они были уверены, что завтра и впрямь смогут отсюда уплыть.

«Рвущий цепи, рушащий стены» выглядел словно большая пуговица из тусклого металла, с вытравленным геометрическим узором, который, если долго его рассматривать, казался то выпуклым, то вдавленным.

Дирвен пришил «пуговицу» к подкладке форменного камзола. При работе с этим артефактом надлежало тщательно выверять и контролировать каждый мысленный приказ: он мог порвать тонюсенькую цепочку или стенки склеенной из бумаги коробочки, а мог порушить стены во всем доме, да и соседние постройки повредить.

Дирвену битый час рассказывали, что владеть таким амулетом – это великая ответственность, и сначала он должен научиться с филигранной точностью разрушать малое, а потом, когда освоится, его отвезут в опустелую деревню, где никто не живет, и там он должен будет выжать из «Рвущего – рушащего» максимальную мощность.