Юрий Иванович - Обладатель-тридесятник

– Да, наверное, так и подумают… – покладисто соглашался Апостол, поднимаясь из кресла. – Но мы, пожалуй, поедем к себе. Надо и самим подготовиться к любым неприятностям. Дальше будем связываться и общаться только через сигвигатор… Даже запасными телами рисковать нет смысла. И это… принимай все меры по отстранению от войны государства. Если оно влезет – то тебя уже ничто не спасёт.

Предупреждения Петра казались самыми существенными. Потому что со стороны силовых структур государства готовилась целая гамма негативных воздействий. Начиная от провокации и подлога и заканчивая грубым вторжением на территорию комплекса танкового соединения или бомбёжки объекта со стратегических бомбардировщиков. Удивительно, но отыскались среди войсковых генералов такие горячие головы, которые на полном серьёзе стали планировать самые крайние меры.

И чем противостоять такой опасности? Использовать те же методы нажима, что и Бонза? Так ведь ему проще, над ним не висит угроза изъятия сигвигатора за превышение властных полномочий. А каждый генерал, которого надо запугать или прижать к ногтю, уже подпадает под косвенное определение власти над ним. Причём чуть ли не со всеми своими подчинёнными. И что делать с такими? Убивать для профилактики? Так на их место тут же назначат новых, ещё более нахрапистых и «голодных».

Тут пришлось действовать хитрей, дальними, обходными путями. И как ни выдумывали, как ни подпрягали в помощь некоторые силовые структуры государства, например, подчинённые генералу Захарову, ничего лучше не нашлось, чем старый и проверенный подкуп. То есть взятка. Но! Не простая взятка! А в особо крупных, можно сказать, цинично неуёмных размерах. Кому следовало, просто давали миллионы, а после окончания разборок обещали в пять раз больше. Лишь бы не вздумали в критический момент поднять, скомандовать и направить. Что характерно, подкупать пришлось именно тех, кто шёл к своим нынешним должностям по трупам предшественников или зарабатывая свою карьеру, не щадя юных, неопытных солдат, которые ради каравана с наркотиками просто отдавались на истребление врагу.

Компромат имелся на всех… но, увы, сейчас таких казнить – никак не получалось. Приходилось откладывать разборки с этими врагами собственного народа на более благоприятные времена.

Крупные суммы, выделенные таким типам, оказались невероятно действенны. К концу третьего дня, накануне окончания ультиматума, по всем направлениям опасности – силовики перестраховались вдвойне. А там, где собрались нападать сами, рассчитывали все приготовления завершить ночью. Тем более что несколько часов назад их возможности и дальность заброски резко возросли.

Правда, никто из взяточников не слышал, как буйствовал и распинался полковник Клещ на последнем, уже ночном заседании команды. А услышал бы – тотчас попытались бы сбежать во льды Антарктиды. Потому что тот выкрикивал:

– Ну ничего! Пусть только мы с Бонзой разберёмся! Мы всем этим тварям припомним их взяточничество! Всё снято, всё запротоколировано! Будут эти сволочи в тюрьмах гнить до скончания дней своих!

Ему не поддакивал, а скорей возражал генерал Тратов:

– Зря ты так кипятишься, Алексей Васильевич. Ведь нельзя тех гадов в тюрьмы сажать, всех, по крайней мере. Самых опасных и авторитетных взяточников и тех, у кого руки по локоть в крови, придётся устранять втихую. Иначе – никак.

На это его бывший подчинённый и старый товарищ зло рассмеялся:

– Нашёл меня чем пугать, Всеволод Кондратьевич! Надо будет, сам пристреливать буду и собственными руками могилы копать. И в самом деле, подобной нечисти не место на нарах. Там должны тянуть срок наказания те, кто должен исправиться лишением свободы, а не оголтелые, неисправимые сволочи. Тут ты прав.

Все остальные молчанием поддержали командование силовой группы, разве что Дарья Шарыгина, сама павшая от рук бандитов и насильников, вдруг проявила несвойственную ей мягкотелость:

– А есть ли смысл их убивать? Может, лучше пожизненно на какую-нибудь каторгу отправлять?

Фрол Пасечник пояснил своей любимой супруге с тяжёлым вздохом:

– К сожалению, таких моральных уродов не исправишь. А если вдруг потом сбежит с каторги, то таких гадостей может наделать, что лучше не рисковать, а сразу в расход. Ни со мной, ни с тобой, ни с нашими детьми малыми подобные им ублюдки не цацкались. Убивали без угрызений совести и никого не щадили. Так с чего это вдруг ты им снисхождение собралась делать?