Сергей Лукьяненко - Участковый

Денисов!

Мысль была так ярка, так отчетлива, так болезненно актуальна, что Угорь дернулся, словно от удара током. Приятный покой откладывается. Дорогие товарищи, мы вернемся к обсуждению, как только закончим насущные дела! Даже толком не определив, на каком из слоев находится, Евгений начал шарить взглядом по салону, пытаясь в бурых клочьях тумана отыскать хоть что-то, похожее на тень. Вспышки, оставшиеся далеко-далеко позади, были так слабы, что их размытый отсвет застревал еще на подступах к машине, в ветвях мертвых деревьев скрюченного леса, и окончательно рассеивался в тумане, наполнявшем машину. Наконец он сообразил: обеими руками – одной не получилось! – он ухватился за призрачный рычаг ручного тормоза, рванул что есть мочи, боясь, что в самый последний момент пальцы пройдут насквозь. На приборной панели загорелся желтый стояночный огонек. Не мешкая ни секунды, он отыскал слабый, ускользающий, развеивающийся мрак, ненадолго сложившийся в его полупрозрачный силуэт на спинке сиденья.

Машина исчезла. Машина-то – шут с ней! Гораздо серьезнее то, что исчезли вообще какие бы то ни было ориентиры. Угорь находился посреди бескрайней серой равнины, продуваемой всеми ветрами. Если это третий слой – то где же Шаманское дерево, видимое практически отовсюду? Если четвертый – как тут следует действовать? Коченели руки, индевели ресницы – но это были прежние руки, настоящие, не призрачные ресницы! Выбрав направление, Угорь побежал.

Минут через десять по времени этого слоя на горизонте показался первый объект, выпирающий из бескрайней глади. Нарыв, вздувшийся пузырь, выжигающий, отравляющий вокруг себя все – даже серая пыльная равнина почернела, местами спеклась, покрылась твердой коркой, местами пошла дымящимися трещинами. Темное марево окружало многокилометровый гнойник, фиолетово-черные языки огня облизывали его стенки и уносились ввысь.

Потом стал заметен неваляшка – единственное живое существо в непосредственной близости от набухшего пузыря. Здесь его оружием была не вода, а мелкая песчаная пыль, подбираемая с серой равнины. Искрящиеся комья так же, как и водяные шары, бомбардировали магический щит, но, как и в реальном мире, как и на других слоях Сумрака, не могли причинить мгновенного, ощутимого ущерба. Неваляшка не оставлял попыток. Его верные змеи, ничуть не изменившиеся на этом слое, продолжали впиваться в купол ядовитыми зубами, долбили его со всей дури тупыми рылами – пока без особых результатов. Угорь четко увидел границу, которую неваляшка не мог преодолеть. Аномалия, похоже, распространялась на все слои. Оперативник еще раз глянул на общую картину и подосадовал: если бы неваляшка еще чуть-чуть подрос, он смог бы, не сходя с места, дотянуться до барьера не только змеями, но и кулачищами, которые уже сейчас были размерами с тяжелый танк. Казалось, вдарь таким молотом по магическому куполу – тот рассыплется в прах. Но то ли сил еще увеличить свой рост неваляшке не хватало, то ли воображения.

Евгений на бегу, словно понижая скорости на мотоцикле, последовательно переходил на слои, более близкие к реальности. В итоге к общине он попал одновременно с выходом в человеческий мир. И тут грянула музыка.

Музыка грянула так неожиданно и так оглушительно, что Денисов невольно зажал уши ладонями. Беззвучно, словно рыбы, разевали рты взятые под арест Ленька и его спутники, успевшие кое-что рассказать участковому – отчасти из гордости и хвастовства, отчасти из страха: Федор Кузьмич кровожадно пообещал отдать их на расправу неваляшке, ежели продолжат играть в молчанку. Музыка была странной, словно придуманной и исполняемой представителями другой планеты. Все в ней было не так: неправильная мелодия, выскакивающие невпопад отдельные ноты и целые музыкальные фразы. Вроде слышатся привычные скрипки, трубы, фортепиано – но так неестественно звучащие, что начинали болеть зубы. Хуже всего был ритм. Даже сквозь плотно прижатые к ушам ладони он проникал в голову, отдавался в груди, вибрировал в каждой косточке тела. От ритма темнело в глазах и подкашивались ноги.

Неваляшке музыка тоже пришлась не по вкусу. Сначала он непонимающе озирался, потом в водовороты поспешно втянулись змеи, ставшие вдруг вялыми и неопасными, как пожарные шланги, в которые прекратили подачу воды. Неваляшка сделал пару шагов прочь от невидимого щита, затем рухнул на колени, взметнув новую волну цунами, и на четвереньках пополз еще дальше, мотая гигантской седой головой и кривя губы от нещадной боли, вызванной ритмом.