Евгений Щепетнов - Монах. Шанти

Доносили по большей части родственники – жена, которая хотела освободиться от постылого мужа, муж, который хотел освободиться от жены, благодарные дети, внуки, заждавшиеся смерти своего богатого или не очень родителя. Достаточно написать донос, и через несколько часов несчастный уже хрипит на кресте, рассказывая о своих прегрешениях перед исчадиями, императором и законом. А то, что такие прегрешения найдутся, – это стопроцентно. В пыточной тайной стражи рассказывали все – что было и больше всего чего не было. Работали настоящие мастера своего дела, влюбленные в свое ремесло. Невиновных не обнаруживалось.

Возле входа в управление тайной стражи стояли четверо стражников, внимательно оглядевших Шанти. Они сжимали в руках копья с листовидными наконечниками, а когда мимо проходили агенты в штатском, вытянулись, встав «смирно», – эти два человека в гражданском явно имели приличный вес в иерархии стражи.

Длинный темный коридор привел к входу в подвал, возле которого тоже стояли стражники – двое. Один из них взял здоровенную связку ключей, фонарь и повел Шанти вниз, по чисто выметенным ступенькам, к рядам клеток, в которых угадывались силуэты людей, лежащих на полу. Впрочем, присутствие в клетках обитателей можно было определить и по запаху, а еще – по храпу, который несся со всех сторон. На взгляд Шанти, узников было несколько десятков.

Ей отвели отдельную клетку – маленькую, на четверых. В ней никого, кроме нее, не было, стояли деревянные топчаны, что для темниц вообще-то невероятная роскошь. Узникам положено валяться на полу, в полусгнившей соломе, среди кучи копошащихся насекомых. А не попадайся! Темница – это тебе не комната в лучшей гостинице, с начищенной медной ванной и морем горячей воды!

Решетчатая дверь, громыхнув, закрылась за спиной «балронской шпионки», и тюремщик медленно пошел назад, на пост, унося фонарь, последний лучик света в этом царстве тьмы и отчаяния.

Шанти осмотрела клетку и, заметив копошащихся на полу и стенах насекомых, сморщила нос – она ненавидела насекомых, как и все женщины. Нет, сделать ей они ничего не могли, кроме как забраться в одежду и поселиться там до первой стирки, но чего хорошего в предоставлении приюта мерзким жалящим тварям, питающимся кровью и плотью несчастных заключенных?

Шанти думала секунд пять, потом стала решительно раздеваться догола. Раздевшись, зажала одежду в руках или вернее, лапах. Она успела обратиться в дракона, правда, не полноразмерного – камера тесновата, нужен простор. Потом драконица отошла к решетке, завела за спину лапу с узлом и выдохнула поток пламени, стараясь не попасть в деревянные топчаны – в самом деле, не на полу же сидеть?

Синее пламя выжгло полчища насекомых, лишь краешком опалив вожделенный топчан, прожарило стены, на которые твари успели забраться повыше, чтобы веселее было запрыгивать на обитателя камеры. Раскаленным воздухом уничтожило и тех насекомых, что поджидали добычу на лежанке. Через минуту уничтожение полчищ тараканов, вшей, блох и всякой такой нечисти было закончено.

Шанти вздохнула: если бы так легко было решить все проблемы!

Она выдула из пасти струю воздуха, сметая обугленные трупики нечисти, и стала одеваться-обуваться, с тем чтобы прилечь и немного вздремнуть – пожить-то подольше хочется, а сон продляет жизнь дракона. Раньше чем через час после рассвета ее все равно не поднимут: в самом деле, начальник тайной стражи не дурак же, чтобы дневать и ночевать в этом мерзком здании? Скорее всего, сейчас он сладко спит, лелея мечты о том, как будет искоренять свой народ и наживаться на грабежах и взятках.

В воздухе стоял дым от спаленных тварей, и драконице пришлось привыкать к этой вони. Впрочем, воняло ничуть не хуже, чем вообще в этой темнице, которую проветривали не позднее чем лет пятьдесят назад.

Драконица улеглась на топчан, вытянула ноги, заложила за голову руки и закрыла глаза. Мешок с вещами и деньгами у нее отобрали, но Шанти не беспокоилась – никуда не денутся. Найдет. Если все получится, как она задумала, все будет чики-пуки. Смешное выражение – Андрей так иногда говорил в приступе веселья. Объяснить, что оно означает, он отказывался, но по смыслу и так понятно – все будет хорошо. Все будет хорошо! Ведь хуже быть уже не может – в этом Шанти уверена на сто процентов.

– Паленым воняет! Ты чего, масло пролил, что ли? Закоптилось все, как в печи! Что тут случилось? – Агент стражи недовольно посмотрел на тюремщика, растерянно пожимавшего плечами, и озабоченно заглянул в клетку: – Эй, шпионка, жива? Потом с тобой разберусь, Гирс, узнаю, чего тут творите! Шпионка, на выход!