Владислав Русанов - Импровиз. Сердце менестреля

В дверь даже не постучали, а, похоже, поскреблись.

Наверное, принесли обещанный Регнаром поздний ужин и вино.

– Да.

Тишина.

Странно, но прислуга в замке свое место знала. Хороший гофмейстер сейчас у прана Лазаля. Как его, кстати, зовут, из какого Дома?

– Открыто, – не оборачиваясь, бросил Ланс. – Заноси.

Дверь скрипнула. И снова тишина.

Да что же это такое? Слугам требуется особое приглашение?

Начиная закипать, альт Грегор оглянулся через плечо.

У дверного косяка стояла она. Испуганная, бледная, тонкая, как молодая ива, и невыразимо прекрасная.

– Рена… – прошептал менестрель.

Она не ответила, только моргнула. Пушистые ресницы упали и взлетели, подобно крыльям ночного мотылька.

Ланс и сам не заметил, как оказался у ее ног, на коленях, прижимая нежные пальцы к губам, а потом к щеке. Время замерло. Он не думал ни о чем, ощущая лишь стук крови в висках, запах аркайлского ландыша и неземное блаженство.

Вечность прошла или кануло несколько мгновений, менестрель не понял. Вдруг что-то горячее капнуло ему на висок. Ланс поднял глаза. Реналла из Дома Желтой Луны стояла вытянувшись в струнку, не шевелясь и, как казалось со стороны, не дышала. Только дорожки слез блестели на щеках. Ему безумно захотелось высушить их губами, потом прижаться к ее алому рту, высказать все обуревавшие его чувства, предложить бежать куда-нибудь прямо сейчас. Куда глаза глядят, на край света, за Карросские горы, на остров Айа-Багаан… А вот и нельзя. Княгиня Зохра обещала украсить его головой самую высокую башню своего замка. И ледяные пустоши за горами вовсе не то место, куда следует тащить за собой этот едва распустившийся цветок. Тем более бежать, наплевав на дворянскую честь. Ни один мужчина из Дома Багряной Розы не бегал от опасности. Может, потому-то и остался он один, последний?

– Не нужно плакать, Реналла, – прошептал он. – Вы разрываете мне сердце на куски.

Она кивнула, но слезы продолжали сбегать ручейками, сверкающими бриллиантами задерживаясь на удивительно длинных ресницах.

– Не бойтесь, – продолжал Ланс. – И ни о чем не сожалейте. Мужчинам иногда приходится позвенеть сталью, пустить друг другу кровь. Без этого они перестают чувствовать себя мужчинами. Даже такие старые развалюхи, как я.

Полные губы чуть шевельнулись.

– Вы совсем не старый, пран Ланс, – скорее догадался, чем услышал он.

– Нет, дитя мое. Я стар. Стар и изношен, как смычок деревенского фигляра. Но я благодарю судьбу за нашу случайную встречу, за тот миг счастья, которое я ощущаю, когда вижу вас. Благодарю Вседержителя, даровавшего мне эту удачу в конце жизненного пути. Вы – чудо, вы – звезда, которая будет направлять меня весь отведенный мне остаток дней, как ведет морехода сияющая Северная Королева.

– Не надо…

– Что не надо, звезда моя? Впрочем, вы правы, не стоит. Жалких слов недостаточно, чтобы описать безумство чувств, завладевших моей душой. Возможно, магии музыки удалось бы преуспеть там, где бессильна человеческая речь, но время за полночь и замок спит… – Альт Грегор виновато развел руками. Вернее, одной рукой, поскольку не мог позволить себе выпустить хотя бы на миг ее пальцы.

– Все говорят, что вас убьют, – промолвила девушка, взмахнув ресницами.

– Пустая болтовня, досужие сплетни, – усмехнулся как можно убедительнее менестрель. – Я же говорил вам, мужчинам иногда свойственно совершать глупости. Но самая большая из них не стоит и самой малой вашей слезинки, прана Реналла.

– Они говорят, что убьют вас все равно, победите вы или нет.

– И что с того? Если мне суждено умереть, то я умру счастливым. Я видел неземные глаза, я стоял рядом с небесной красотой… Я счастливее всех мужчин двенадцати держав, вместе взятых.

– Я не хочу, чтобы вы умирали, пран Ланс.

Он задохнулся от одной только призрачной надежды на взаимность, но зарычал внутренним голосом на самого себя: «Помни, кто она, а кто ты, старая рухлядь».

– Я не умру. Я выходил сухим из воды и не из таких приключений. Прошу вас, не плачьте. Ваши губы созданы для улыбки. Улыбнитесь, прошу вас. Давайте весело встречать насмешки судьбы. Не велика ли для нее честь повергнуть в грусть прекраснейшую девушку двенадцати держав? – Альт Грегор склонил голову и прижался губами к тонким, подрагивающим пальчикам, мечтая только о том, чтобы время вновь замедлило бег, а то и вовсе остановилось, как течение северных рек, скованных зимней стужей.

– Прошу вас, пран Ланс, не умирайте, – прошептала она. – Останьтесь жить. Ваша музыка… Нельзя лишать мир такого волшебства.