Терри Гудкайнд: Первая исповедница

Останься я жив, ничего подобного не произошло бы. Я должен был дать тебе свободу избрать путь, ведущий к спасению мира. Это позволило тебе и другим уцелеть и продолжить борьбу.

Моя смерть сподвигла тебя выяснять, зачем я пожертвовал жизнью, а это, в свою очередь, привело тебя к твоей собственной правде. В поисках истины ты сумела вызнать то, что не удавалось вызнать мне, таким образом, каким я этого сделать не мог, и достигнуть того, чего не достиг я.

Ты считала меня великим человеком, Магда. Но даже великий в твоих глазах, я оставался и обычным человеком. У меня были свои недостатки, слабости и пределы. Я не был всемогущим. Но все-таки мне хотелось бы верить, что у меня выдающийся ум и по этой причине, оказавшись в Храме, я смог понять, что следует делать… но сам я этого сделать не мог.

Зато я увидел, что могла бы сделать ты.

Мерит похож на тебя уникальностью своих способностей. Такие знания, творческий потенциал и навыки есть только у него. Никто не смог бы выдумать то, что впервые выдумал он. Никто никогда бы этого не сделал. Только Мерит мог придумать и создать Меч Истины, и только Мерит смог представить себе и создать Исповедницу.

Мир нуждается в тебе, Исповеднице, сейчас и будет нуждаться в последующие времена.

Знаю, Магда, что у тебя на сердце, знаю, как ты предана своей любви ко мне. Но не позволяй произошедшему уничтожить твою способность любить. Твоя любовь к кому-то другому не повредит мне, не умалит мои заслуги, не изменит того, что у нас было. Она может только дать тебе силы и расширить твои возможности. Ты должна принять реальность настоящего, а не прошлого.

То, что между вами с Меритом, – не то, что было у нас. Оно может стать чем-то большим.

Вы с Меритом лучше понимаете друг друга, чем мы с тобой когда-то. У вас установилось взаимопонимание, такая душевная привязанность, какой между нами никогда не было. Вместе с ним ты создавала Меч Истины, переживала создание и становление Исповедницы. Ты возродилась в новой роли. Мерит сделал это возможным.

Ты не видела того, что видел я, когда Мерит вонзил этот меч в твое сердце. Он совершил это не из желания сделать тебя Исповедницей, а потому, что этого хотела ты. Это был твой выбор. Это убивало его, и все равно, он осуществил твое желание.

Ничего труднее он в своей жизни не делал, и хотя это убивало его, разбивало ему сердце, он исполнил твое желание. Он хотел дать тебе все, чего ты так жаждала, невзирая на свою боль.

Магда сдержала рыдание. Она пыталась сказать хоть что-нибудь, но не могла вымолвить ни слова.

– Не позволяй тому, что было между нами, помешать великим чувствам, которые могут возникнуть между тобой и Меритом. Не позволяй ложной верности замкнуть твое сердце и не отвергай того, что можешь получить в изобилии.

Чтобы полюбить другого, нужно для начала полюбить себя. Полюби себя, Магда, тогда полюбишь и его. Люби себя – так, чтобы воспоминания обо мне не запирали твое сердце.

Чтобы знать, что ты достоин счастья, довольно любить себя.

Знай, что к Мериту я не питаю ничего, кроме любви, как и к тебе. Ты прошла путь, позволивший тебе достичь прекрасного. Но не упускай этот путь из виду, когда оглядываешься на прошлое, вспоминая обо мне.

Меня больше нет. Отпусти меня, Магда. Я обрел покой, дай мне уйти далеко за завесу.

Магда рыдала, слезы текли по ее лицу.

– Спасибо, Барах. Ты так много дал мне. Спасибо за мою жизнь. Я не стану растрачивать ее понапрасну, клянусь.

– Я знаю, что не станешь, Магда. Уверен.

Магда в белом платье Исповедницы стояла посреди возвышения внутри подковы стола Совета – перед Советом. За столом были лишь три члена Совета – Сэдлер, Клэй и Хэмбрук, – но скоро Совет будет здесь в полном составе и приступит к делам.

Стул в центре пустовал.

Стул в центре теперь предназначался ей.

Теперь она председательствует в Совете.

Теперь она разрешает разногласия в Совете голосом Исповедницы.

В огромной палате Совета за ее спиной людей было немного. Заседание не было открытым для широкой публики. Только для приглашенных.

Здесь был генерал Грандвол, очень огорченный тем, что когда-то поведал ей о своей преданности Лотейну только потому, что считал, будто Магда действительно решила выйти за него замуж. Он извинялся и извинялся, пока Магда наконец не приказала ему навсегда прекратить эти извинения.

Тилли тоже была здесь, исцеленная, в добром здравии и в добром расположении духа. Она сияла от гордости, глядя на Магду в белом платье Исповедницы, на Магду, занимающую важное место в Цитадели, – какое, по мнению Тилли, ей и следовало занимать.