Морган Райс - Восход доблести

Брамтос шел впереди, и Дункан следовал за ним. Он испытал благоговение, оказавшись в этом месте: полностью вырезанный из льда, этот храм с полупрозрачными стенами, отражающими солнечный свет, казался раскаленным и живым. Тихое, пустое помещение, так высоко поднимающееся в небо, казалось торжественным, священным. Здесь было прохладнее, чем снаружи, если это возможно, но, казалось, что никто не возражал.

Перед Дунканом растянулся длинный проход, пол храма был сделан из забитых мечей и вел к огромному алтарю в виде звезды в дальней части храма. На вершине алтаря находилась блестящая алебарда, словно украшение к войне. Дункан увидел десятки воинов, опустившихся перед ним на колени, спинами к нему, держась за руки. В центре группы находился коленопреклоненный мужчина – он был крупнее остальных, единственный в красных мехах, с рыжими волосами и рыжей бородой. Несмотря на то, что он находился спиной к нему, Дункан все равно узнал своего старого друга. Кавос. Их лидер. Человек, прославившийся тем, что убил в сражении больше людей, чем Дункан когда-либо встречал. Человек, который не дрогнул даже тогда, когда ему на грудь прыгнул лев, – он просто отразил нападение зверя.

В Кавосе было нечто мистическое, что было оправдано. Дункан лично видел, как тот получил десятки серьезных ранений, тем не менее, он никогда не слышал, чтобы Кавос хотя бы раз закричал. Дункан не знал, из какого материала слеплен его друг – он просто радовался тому, что они сражались на одной стороне.

Дункан знал, что Кавоса было сложно понять даже в самые простые времена, а нынешние времена нельзя было назвать простыми. В отличие от многих руководителей, Кавос командовал своими людьми так, что те подчинялись ему неукоснительно. Они даже не задавали вопросов. И Кавос никогда не менял своего мнения. Дункан знал, что у него есть всего один шанс на то, чтобы убедить его.

Когда Дункан медленно пересек храм, его переполняло предвкушение, потому что он знал, что от этой встречи будет зависеть все: все его усилия и путешествие сюда, судьба его людей. Дункан понимал, что если Кавос откажется присоединиться к ним, то война будет проиграна. Эскалон будет потерян.

Он дошел до конца длинного прохода и остановился, терпеливо дожидаясь позади Кавоса и его людей. Дункан знал, что Кавос был не из тех, кого можно торопить.

Дункан рассматривал любопытный алтарь, вокруг которого горели свечи, и спрашивал себя о богах Коса. Сам он не молился никаким богам. Эти люди отличались во всем, что делали, от всего остального Эскалона, будучи сепаратистами. Этого было достаточно для того, чтобы Дункан терялся в догадках, присоединятся ли они к его делу. Живя здесь, со своим собственным климатом, культурой, богами и городом, как это ни странно, они даже не были частью Эскалона – никогда не были.

После продолжительной тишины Кавос медленно поднялся и повернулся лицом к Дункану. Все его люди встали вместе с ним как по команде. Кавос смотрел на Дункана, и его лицо ничего не выражало, его глаза были темными и впалыми. Несомненно, они хранили тысячи воспоминаний о врагах, которых он сразил в бою. Он был твердым, как эти стены льда, и долго хранил молчание. Дункану начало казаться, что Кавос вообще никогда не заговорит.

Затем Дункан вспомнил, что именно ему придется начать. В отличие от остального Эскалона, здешний этикет предоставлял посетителю право заговорить первым.

«О чем ты молишься?» – спросил он. – «О победе? О завоевании? О славе?»

Кавос долго молча смотрел на него, и Дункан задавался вопросом, ответил ли он когда-нибудь. Он не был уверен в том, что Кавос его помнит.

«Если ты молишься о победе», – добавил Дункан после продолжительной паузы. – «Здесь ты ее не найдешь. Победа находится внизу. Со мной, со всеми нами, в избавлении нас от захватчиков, в служении Эскалону».

«Люди Коса никому не служат», – ответил Кавос глубоким голосом, нахмурившись. – «Особенно Эскалону».

Дункан смотрел на него, не зная, как ответить.

«Слабый король предал нас», – сказал Кавос. – «А люди Коса не отдают свою преданность слабым людям – и мы не дарим ее дважды».

Дункан понимал, что он имеет в виду, потому что и сам чувствовал то же самое много раз.

«Тем не менее», – возразил он. – «Вы живете в Эскалоне, а пандезианцы преграждают ваши горы у подножия. Они окружили вас».

Кавос впервые улыбнулся, и его лицо испещрили морщины. Казалось, что он не улыбнулся, а нахмурился.

«Думал ли ты когда-нибудь о том, что это мы окружили их?» – спросил он.