Илья Павлов - Другая жизнь

– Ворота закрыты, а днем мы под присмотром.

– Вот поэтому бежим сейчас, собирайтесь.

Они переглянулись.

– Мы готовы.

Мужчина вытащил два тючка из стоявшего тут же сундучка. Подал жене темный плащ и сам надел толстую куртку.

– Оружие есть?

Мужчина достал с полки видавший виды арбалет.

– Не развалится? – с сомнением спросил я. Тетива, похоже, была готова порваться от дуновения воздуха.

– На пару раз хватит. – Мужчина сноровисто зарядил арбалет и передал мне.

– Идемте.

Плана не было. Все карты были у Весла. Не нашел ничего лучше, чем отвести их к нашей лавке. Если стража ее уже осмотрела, то второй раз не полезут. Открыл дверь, пропустил их вперед, зашел сам. Тут же что-то грохнуло, вспыхнуло огниво. Мужчина лежал на шкурах, а узколицый держал кинжал перед лицом женщины. Повернув ко мне голову, он удивленно поднял брови при виде направленного на него арбалета. Болт взвизгнул, тетива лопнула с противным звуком. Узколицый выронил кинжал, упал назад на кожи, трут потух. В темноте привели в чувство оглушенного. Хорошо хоть узколицый его не пырнул, просто ударил по затылку рукояткой. Кинжал с огнивом пригодятся.

Что делать дальше, в голову не лезло. Хотел уже скомандовать отправляться к городскому частоколу, но тут дверь скрипнула. Весло пришел вовремя.

Уже поздно вечером в лагере ко мне подошли Братья. Осмотрели кинжал, похлопали по плечу. Тихий протянул кружку.

– Ты везучий, бродяга.

– Бегаю быстро.

– Бегаешь ладно. То Кабана завалить, то Мола…

– Кого?

– Он тут всех в узде держал, включая местного барона. Я на конюшне когда терся, все про него узнал. Душегуб, каких мало. Сам любил казни исполнять. Весь городок ему принадлежал и все боялись. Ты ж из арбалета в чучело не попадаешь, а тут…

– Так с двух шагов! Это у меня способ такой. Подбегаешь вплотную и стреляешь.

Тихий с Братьями заржали.

– Ну тебе надо тогда с Братьями держаться. Они тебя будут вплотную подводить, а ты – кабанов стрелять.

Братья переглянулись.

– А ну вас. Я теперь только чай Старшине буду заваривать. Вот он, кстати, идет.

Подошли Старшина, Второй, Сержант и Весло.

– Хреновые вы купцы, – Старшина подмигнул мне, – ничего продать не смогли. Одни траты на вас.

Вот ведь зануда. За освобожденных, как я понял, нам хорошо заплатили.

Весло покачал головой.

– Ну не успели.

– Как не успели? – Я достал кошель из-за пазухи. – Вот. Как Весло мне сказал, что ночью уходим, я нашему знакомому купцу весь товар и впарил.

Весло опешил.

– В полцены?

– Нет, поторговался. За что брали, за то и отдал.

Старшина хлопнул себя руками по бокам:

– Во, учитесь! Хоть кто-то и дело делает, и деньги приносит.

– И на выпивку не тратит.

– Во, и на выпивку не тратит.

– На книги только могу.

– Второй, выдавай ему на книги в каждом городке. Заслужил.

– Ага, только библиотеки нам не хватает. Потом бродячий театр, фокусники, цирк, клоуны…

– Цирк у нас уже есть. А клоунов – вообще через одного.

12 пыльника 315 года. Вечер. Восточный форт. Старшина

Помню, был у нас командир в полку. Не полкан, а помощник его, по каким-то там делам. Гадкий, злобный и дурной был, хотя и из благородных. В нашем Морском, да еще в Егерском на происхождение не сильно смотрели. Это в Контулукском, если кровь не голубая, дальше сержанта не выслужишься. А у нас все по заслугам.

Так вот. Через него я нашивок в очередной раз и лишился.

Построил нас, два часа мурыжил в строю, все про какую-то честь говорил. Мол, нам доверили, а мы, дураки, не ценим, и прочую хрень.

И чего мне так тоскливо стало? И вот когда он на минуту замолчал, чтоб просморкаться, я тихонько… ну как тихонько – весь строй слышит, спрашиваю у другана своего:

– Знаешь, чем дурак от солдата отличается?

– Чем? – так простодушно отвечает, а все уже прислушались, чувствуют, что сейчас что-то будет.

– Солдат – он на срок контракта солдат, а дурак – это навечно.

Ну все легли, конечно, от хохота. Уж больно этого помполкана не любили.

Ну мне карцер, а так как старшин в карцере держать нельзя, то нашивки по дороге и спороли. Это еще ничего. Пять суток. В следующий раз я месяц просидел.

20 ятя 316 года. Вечер. Гора Корр. Глаз

Дурачки! Думали, что прижмут меня к горам и поймают. Щас. Испугали кота сметаной. Тут я сам вас переловлю. Даже не зная ваших троп и проходов.

Помню, когда с каторги сбежал, полгода мотался по хребтам. Досюда не дошел, но это чувство – свободы, неба, звезд, ледниковой воды – навсегда соединилось для меня с ощущением гор. Здесь я был своим. Это не контулукская чаща, где из-за каждого дерева в любой момент может взвизгнуть егерский болт, и не южная степь, где нет места одиночкам. Здесь я хозяин. И ночью, и днем. А еще, уважаемые, мне лошадок кормить не надо, и лагерь ставить, и прочее.