Гай Хейли - Гибельный клинок

Банник страстно желал послужить Императору в битве; и если придется умереть — да будет так. Но здесь на Калидаре были тысячи возможностей умереть без всякой пользы, даже не попавшись на глаза врагу — зыбучие пески, радиация, перепады температур и никогда не исчезавшая опасность пневмокониоза, вызываемого острыми как бритва песчинками. Сейчас самой большой угрозой были зыбучие пески — если танк попадет в них, то уже не выберется. Ординаторы Муниторума объявили этот сектор фронта свободным от зыбучих песков, но это не значило ничего; Калидар был коварен, пески двигались быстро.

— Император, защищающий храбрых, — прошептал Банник, — только не дай мне умереть в какой-нибудь проклятой яме. Это все, о чем я прошу. Если я должен погибнуть, пусть моя смерть будет не напрасной.

Его встряхнуло, вырвав из задумчивости, рев мотора зазвучал по-другому, танк накренился вправо, откидываясь назад. Спину Банника больно прижало к приборам, расположенным вокруг его сиденья. «Неукротимая Ярость» накренилась под углом шестьдесят градусов, застыв на невероятно долгое мгновение, и Баннику пришлось вцепиться в сиденье, чтобы удержаться. Сквозь исцарапанный стеклоблок было заметно, что снаружи стало светлее — танк вздыбился, подняв носовую часть к небу.

— Мы опрокидываемся! — закричал Керлик. — Опрокидываемся!

— 3-й эскадрон, сохранять строй! — крикнул Банник в вокс.

Танк нырнул вперед и заскользил под уклон. Банник вцепился в поручни сиденья, ударившись шлемом о щиток смотровой щели. Двигатель взвыл, танк набирал скорость, скатываясь по склону дюны, рыская из стороны в сторону, словно змея на песке.

— Держаться вместе! — раздался сквозь шум помех и рев моторов голос ротного командира капитана Мэллианта. — Противник…ва. Время… — его голос прервался, заглушенный свирепым воем Калидара. — …ждать моего…

Вот оно. Бой, его — их — первый настоящий бой. Два года в варпе, три дня в пустыне после высадки с десантного корабля. И наконец, шанс проявить себя.

— Эскадрон, приготовиться перейти на боевую скорость, — приказал Банник. Его кровь стучала в ушах так громко, что заглушала рычание двигателя. — Патинелло?

— Да, сэр?

— Приготовиться открыть огонь главным калибром, — сказал Банник, — если, конечно, ты разглядишь что-нибудь в этом дерьме.

Подумав, он решил:

— Я открою люк. Надеть респираторы.

Он натянул на лицо зловонный респиратор — тяжелую резиновую маску, пропахшую смрадом его собственного дыхания и пота. Шланги от респиратора шли за сиденье к фильтровой системе — громоздкому аппарату, занимавшему изрядную часть и так тесного внутреннего пространства танка. Банник приказал остальным подтвердить, что они надели респираторы, взялся за рычаг над головой, дернул его и откинул люк.

Снаружи бушевала буря. Ветер Калидара, никогда не стихавший, свирепо хлестал по внешнему оборудованию «Неукротимой Ярости». Пыль колола лицо Банника вокруг респиратора и очков. Хотя «Неукротимая Ярость» была практически новым танком, выпущенным во время формирования полка, песок уже начал сдирать краску с брони. Банник слышал, что ни один человек, выйдя на улицу и не успев надеть очки, был ослеплен песком. Таких расстреливали. Комиссары не могли исключить, что эти люди умышленно приводили себя в состояние непригодности к службе.

Пока Керлик отчаянно пытался удержать «Неукротимую Ярость» на ровном курсе, Банник ухватился за поручни башни. Справа с трудом можно было разглядеть силуэт «Покорителя» капитана Мэллианта, защищенного боевым порядком роты. В некотором отдалении слева густая туча пыли указывала на положение 4-й и 5-й рот в строю «Топора Солона», другие сверхтяжелые танки в центре боевого порядка «Топора» — Атраксианский 18-й полк — двигались параллельно с ними. Сами танки Банник не мог разглядеть, как бы массивны они ни были. Он едва мог различить силуэты двух других танков собственного эскадрона, их громоздкие корпуса скрывались в облаках пыли, поднятой десятью парами гусениц. В ушах звенело, шум вокса отвлекал внимание, а ветер заглушал и вокс и грохот двигателей половины танкового полка.

Но был и еще какой-то шум, порожденный не Калидаром. Банник прислушался, но ничего не уловил и раздраженно сорвал наушники. Песок мгновенно набился в уши, но без заполненного помехами бормотания вокса Банник смог различить этот шум более четко — пение, то громче, то тише, словно прибой, бьющийся о берег, хотя последний океан на Калидаре высох тысячелетия назад.