Карина Сарсенова - Хранители пути

Но звуковая нить вернувшейся к нему жизни едва не оборвалась, когда он повернул голову и увидел… На полу… У стены… ЕЕ…

— Сволочь… Ты ее убил… — с трудом, не замечая адской боли в раскроенном черепе, но внутренне корчась от невыносимости выпавшего ему испытания, Расул удерживал на коленях хрупкое девичье тело. Подняв глаза на скорчившегося в углу Евгения, он задыхался от попеременно приливающих к лицу жара и холода. Жалость и ненависть, любовь и ярость рвали на части душу и плоть…

— Что ты наделал… Что натворил… За что… Ее загубил, себя и меня впридачу. Ведь я ее люблю больше жизни. Я без нее не выживу…

Уронив голову на грудь, Расул отпустил себя в облегчение беззвучного и бесслезного плача. Такого, который исходит из предельно страдающего сердца.

— Да будьте вы все прокляты, и я вместе с вами! — животное отчаяние в мгновенно потускневших глазах Евгения сменилось неуклонной решимостью. Бросив на Расула пустой и невидящий взгляд, из которого уже ушла душа, он одним удивительно слитным, неразрывным на фрагменты движением вскочил на ноги и бросился к окну. Последнее, что осталось от него в памяти Расула — звучание оглушающей тишины, заполнившей собой недавнее бытие Евгения. Тишина остановившегося сердца. Пораженный ее громкостью, баритон в мертвенном ужасе созерцал пустой оконный провал…

Бережно положив тело Вероники на пол, он на негнущихся ногах подошел к окну. Грохот разрушаемого мира порывом шквального ветра ударил его в лицо. Отшатнувшись, он успел ухватиться за подоконник и сохранил-таки вертикальное положение. Зажмурившись в предчувствии глобального ужаса, слепо выглянул вовне. Новая звуковая волна бросилась на него, но теперь в ней было больше гнева, чем боли или отчаяния… Осмелившись открыть глаза, он глубоко вздохнул, готовясь впустить в себя всю невыносимость новой реальности…

— Эй, это от вас там прыгают?! — возмущенный рев взвивался в затянутое смогом небо. — Вам тут что, парк аттракционов? А если шеи себе переломаете, придурки? А если мы полотно амортизационное перенесем? Мы из-за вас эпизод отснять не можем! Еще раз сиганете, полицию и скорую из психушки вызовем!

Дым, расползающийся по асфальту… Бульдозер около рваной земляной воронки… Камеры, в строгой симметрии расставленные с разных сторон… Послушно сбившаяся в пеструю кучку толпа людей за специальным ограждением… Человек, крепко стоящий на тротуаре с задранной вверх головой и с рупором в руке… Вот он всматривается в искаженное лицо Расула, снова подносит громкоговоритель ко рту и подтверждает свои недавние слова сочной непечатной фразой… Здоровенный кусок амортизационного полотна, аккуратно растянутый под окнами… И крохотная, знакомая очертаниями человеческая фигурка, беспомощно барахтающаяся на самой его середине…

Стоп-кадр… Время остановило ход и сердце замерло в груди. И тут кто-то невидимый, но в этот момент невероятно ясно ощутимый, включил его снова. Удар, еще удар… Ровная ритмика жизненного звука запела в ушах и затем исчезла из поля слуха, став привычно неслышимой и неощущаемой. И теперь единственное, что слышал Расул, был его собственный истерический хохот…

Тихий вздох прозвучал как пушечный выстрел. Мгновение абсолютной тишины — и Расул уже стоял на коленях возле слабо дышащей Вероники, покрывая жадными поцелуями ее бледное лицо. Дрожащая теплая рука коснулась его щеки. Прижав ее к груди, он заглянул девушке в глаза. И моментально постиг то, что светлым сиянием проступало сквозь наполнявшие их слезы.

— Я все слышала… Когда была… ТАМ. И я тоже люблю тебя…

— Дело, однако, приняло совсем неожиданный оборот! — с суровой серьезностью Иеремиил взирал на притихших перед ним Амадео и Александра Евстигнеевича. Но чем дольше длился его всепроникающий взгляд, тем отчетливее младшие ангелы различали пляшущие в глазах учителя смешинки.

— Да уж, спутал Дамбалла все карты… — решив подыграть наставнику, Амадео виновато опустил голову, оценив вовремя пущенную секретарем крупную слезу. И тут же, не выдержав, все трое безудержно расхохотались.

— Не спутал, а решил все одним махом! — продолжая смеяться, уточнил архангел. Хлопнув Амадео по мощному плечу, он неожиданно ласково потрепал его по заросшей щетиной смуглой щеке. — Ты разве не знал, что отказ павшего демона от света означает его верную и неминуемую смерть в царстве Самаэля?

— Не знал, — благодарно принимая ласку учителя, Амадео поднял на него исполненный преклонения взгляд. Александр Евстигнеевич, вытянув руки по швам, с испугом и интересом внимал каждому слову архангела. Восхищение наставником и самим собой распирало выкаченную вперед грудь и надувало обвисшие щеки. Не часто плачущим ангелам доводится с ним беседовать! — Но почему? Разве потеря личности, отказ от духовной сути, и так неминуемая для любого демона, не есть его гибель?