Сергей Тармашев - Чистилище. Финал

– Почему они такие уродливые и воспаленные? – недовольно поморщилась террористка. – Они испортили мне всю кожу! Я выгляжу теперь ужасно!

– Зато ты жива! – возразил Николаев. – А шрамы, я думаю, со временем станут под цвет кожи и уменьшатся. И вообще, мне на них наплевать! Я люблю тебя с любыми шрамами!

Он полез к ней целоваться, она вроде сначала охотно с ним облизывалась, а потом опечалилась:

– Раз я прошла обработку, то теперь у меня никогда не будет детей… – Она смахнула слезу.

– Это очень грустно, – согласился с ней Николаев, и тут же поспешил ободрить: – Но жизнь на этом не заканчивается. В конце концов, на детях свет клином не сошелся. Теперь ты будешь жить очень долго и сможешь сделать много полезного. С вакцинатором ты сможешь спасать жизни сотен, может даже тысяч людей, которым иначе грозит неминуемая смерть!

– И ты туда же! – террористка зло поморщилась. – Мать всегда упрекала отца за то, что он вечно пропадает, Аллах знает где, и спасает мир, а собственная семья видит его раз в пятилетку! А он заявлял, что люди, не высовывающие нос дальше собственной семьи, эгоисты, мало чем отличающиеся от животных. Потому что, мол, и животные заботятся о выводке, и многие из них живут парами, и некоторые даже всю жизнь, но это не делает их людьми. Заботиться о собственном потомстве – это инстинкт, данный человеку как механизм сохранения вида. Но это всё равно инстинкт, хоть и благой. А инстинкты управляют животными. Человек же, мол, сам управляет своими инстинктами. Поэтому заботиться о семье – это не подвиг, а неотъемлемая обязанность, вроде дыхания и приема пищи. Но в дополнение к животным инстинктам человек должен ещё делать что-то, что доказывает, что он Человек, а не просто примат, умеющий разговаривать, носить одежду и удовлетворять свои инстинкты и потребности. Отец был одержим желанием делать что-то ради совершенно чужих ему людей, спасением человечества и прочей ерундой, которая в результате привела его к гибели! Володенька, любимый, обещай мне, что ты не будешь таким же! Обещай, что мы всегда будем вместе и что мне не придется месяцами ждать тебя в тоскливом одиночестве, как мать ждала отца! Обещай!

– Нам вовсе не обязательно расставаться, – попытался отмазаться Николаев, и Димка мысленно закатил глаза. О, господи, вот болван! Да пообещай ты ей что угодно! У неё вакцинатор, она теперь ценнее тебя в миллион раз! Откуда ты знаешь, что будет завтра? Откуда ты знаешь, что она не поступит, как Зарине, когда увидит в сто раз более выгодный вариант, чем ты? Но наивный дурачок продолжил нести чушь: – Мы можем быть вместе всегда и везде, даже в бою…

– Володя! Обещай мне! – грамотно заистерила террористка. – Мне осточертело это спасение мира! Я хочу простого женского счастья! Своего собственного, а не всеобщего! Я сыта по горло борьбой за всеобщее благо! В результате этой долбаной борьбы у меня не осталось никого, кроме тебя! Обещай, что больше никаких спасений мира не будет! Обещай немедленно!

Булькающий заполнившей голову розовой мочой тряпка-дурачок Николаев наконец-то пообещал, и террористка сменила гнев на милость. В качестве поощрения за правильно выполненную команду она даже поцеловала его, и Димке стало немного спокойнее. В конце концов, в сражения она точно не рвётся, значит, долететь до Москвы шансы есть. Лишь бы летающий гроб выдержал. И этот момент стоило прояснить как можно раньше. Вся гондола в дырах, террористам не облизываться надо, а повреждения ремонтировать! Димка деликатно кашлянул и поинтересовался:

– Долго нам придется лететь? – и со знанием дела конкретизировал: – Топлива хватит?

– У нас всё на солнечных батареях, – Николаев отлип от террористки и подошел к простреленному борту. – Аккумуляторы целы, двигатели и вакуумный шар тоже, так что с полетом проблем не будет. Систему отопления я за ночь починил, пока вы без сознания были, но у нас очень много пробоин, теплопотеря большая, нужно все дыры залатать. Пока не залатаем, на воду сесть не сможем.

– Зачем нам приземляться на воду? – Димка поймал себя на мысли, что речь идет о полетах, но он не чувствует страха перед высотой. Это его ободрило. Может, ему и качка теперь не страшна?

– У нас еды нет, – объяснил Николаев. – Конфедераты пока вакуумный шар заваривали, всё выгребли. Воды тоже нет, но есть термоопреснитель, в рабочем состоянии. Я утром сбрасывал ведро за борт, сделал воды пару литров, этого надолго не хватит. Нам надо сесть на воду, наловить рыбы и заготовить воды. Суши поблизости нет, но если и появится, то я бы не стал там приземляться. Из оружия у нас только твой пистолет без патронов, потому что всё промокло, и пулеметы на турелях, но к ним боеприпасов по одной коробке. И они стреляют только вниз, если приземлимся, останемся безоружными. Кто знает, что там, на суше… Да и когда ещё она появится. Если пробоины заклепаем, то мощность двигателей возрастет, и мы сможем выдать скорость километров сто двадцать в час. Компас работает, так что приблизительное направление я задал, позже разберемся с нашим местоположением и скорректируем курс.