Артем Мичурин: Полведра студёной крови

Вот же говно! Столько раз костлявую промеж ног мацал, а самые яркие воспоминания остались от сраного нейротоксина. Или чем там эта чёрная хуйня заправлена. Обидно. Ведь сам себя до усрачки напугал.

Я обтёр лицо от вымышленной пыли и на всякий случай потрогал седло – сухое.

Странное дело – на Красавчика «плесень» не подействовала. А ведь он наверняка касался её лапами.

– Эй, подойди. Ну-ка дай.

Хм. На коже такое же покраснение, как и у меня. Почему тогда…? А может, и на него подействовало, просто галюны не такие суровые?

– Чего в лапу вцепился? – недовольно прищурившись, спросил Красавчик. – Замуж позвать хочешь?

Тьфу, блядь! Чтоб тебя!

Я едва из седла не выпал.

Красавчик, видимо, слегка опешивший от моей неадекватной реакции, дёрнулся назад, но тут же развернулся и замер, направив угрожающе опущенную голову в сторону ближайших кустов.

– Вот и долгожданный приход?

Но четвероногий друг уже не обращал на меня внимания. Он припал к земле и осторожно, словно большая уродливая кошка, пополз к зарослям возле правого откоса.

Не успел Красавчик продвинуться и на десяток метров, кусты дрогнули, и оттуда с завидной прытью выскочило нечто белёсое. Рассмотреть тварь я не успел, потому что она в пять здоровенных прыжков пересекла расстояние между кустами и развалинами, где благополучно скрылась. Но Красавчика это не остановило.

– А ну назад!

Безрезультатно. Охотничий инстинкт, а может, и гормональный дисбаланс, уже гнал моего боевого товарища в атаку. И я последовал за ним, искренне надеясь, что всё увиденное нами – лишь очередная галлюцинация.

Руины вдоль реки представляли собой по большей части останки то ли промышленных, то ли складских зданий – длинные, низкие, редко выше трёх этажей. Слева по ходу нашего движения, закрывая вид на Каму, раскинулся огромный комплекс таких коробок, справа – ряд отдельно стоящих строений, в одном из которых и скрылась неведомая тварь.

Красавчик уже подбежал к входу, но отчего-то остановился и, глухо рыча, начал пятиться.

Я, притормозив и без того неохотно идущую лошадь, вынул из кобуры «АПБ».

В оконном проёме второго этажа мелькнуло белое пятно. Ещё одно. Ещё…

– Отходим, дружище, отходим, – натянул я поводья.

Кобыла с готовностью подчинилась, норовя перейти с шага в галоп.

– Не так быстро.

Белые пятна перестали мельтешить и замерли в окнах, множась с каждой секундой, пока одна из тварей не сиганула наружу. А за ней и остальные. Десятка два.

– А вот теперь неси, родная!

Повторять не пришлось. Битая жизнью кобыла вдруг обрела вторую молодость и припустила так, что я забыл о толпе белёсых мразей позади, больше беспокоясь – как бы не свернуть собственную горячо любимую шею, вылетев из седла.

Красавчик среагировал не менее оперативно и нёсся справа, шустро лавируя промеж деревьев, остовов автомобилей и заросших травой каменных курганов.

Приноровившись немного к галопу, я обернулся и дал очередь по преследователям. Двое белых сбавили ход.

Одна из тварей, проявив незаурядные спринтерские способности, забежала Красавчику в правый фланг и, немного обойдя, прыгнула, но промахнулась. АПБ коротко прострекотал, опустошая магазин, и агрессивный ублюдок, поймав несколько «маслят», продолжил движение уже кубарем.

Перезаряжать на скаку я не рискнул, а потому сунул пистолет в кобуру и сдёрнул с плеча «РГД». Говорят, дальность разлёта осколков у этой хлопушки – двадцать пять метров. Не знаю, всегда бросал только из укрытия.

Не без внутренней борьбы убедив себя, что создатели гранаты знали, о чём пишут в спецификации, я выдернул чеку, отпустил рычаг и, досчитав до двух, уронил «гостинец» под ноги недоброжелателей.

– …три, четыре.

Когда взрыв хлопает за спиной и между ней и облаком осколков нет ничего, голова невольно втягивается в плечи, а тело сжимается, как мошонка на морозе, стараясь минимизировать собственную площадь и пропустить мимо разорванную тротилом сталь.

Взгляд назад выхватил из клубов пыли кувыркающиеся тела. Посечённые конечности болтались, словно цепы, молотя землю. Некоторые из раненых выродков не оставляли попыток подняться, вставали на складывающиеся в непредусмотренных природой местах ноги и снова падали, визжа от боли и бешенства. Те, кому посчастливилось уцелеть, прекратили погоню, распрямились в полный рост – весьма, кстати, внушительный – и провожали нас, нюхая воздух.

Кобыла, движимая адреналиновым ураганом, пронеслась ещё добрых километра три, прежде чем замедлила ход и начала хромать, припадая на правую заднюю ногу, пока в конце концов не остановилась.