Артем Мичурин - Полведра студёной крови

Наконец тот, что шёл первым, остановился возле обитой деревом двери и нажал на утопленную в стене кнопку. Почти сразу же дверь открылась, и меня втолкнули в хорошо освещённую проходную комнату. Напротив, на стене возле перетянутой кожей двери, красовалась табличка «Начальник следственного отдела Малай Н. П.». Туда меня и завели, после чего приземлили на металлический стул, стоящий посередине довольно богато обставленного кабинета. Приёмной Саманты в Соликамске он, конечно, уступал, но после бабкиной землянки и берлоги Альбертика казался роскошным: полированное дерево, сукно, паркет, резные ножки стоящих вдоль стены стульев… А вот ножки моего цельнометаллического стула были намертво привинчены к стальной плите в полу, что немного напрягало и мешало в полной мере насладиться комфортом.

– Можете идти. – Из-за стола встал невысокий, но широкий в плечах тип, облачённый в неброский мундир без цветастых погон и аксельбантов, какие любят у нас на Волге большие и не очень начальники. – Приступим, – обратился он ко мне. – Меня зовут Малай Николай Петрович. Назовите ваше имя, фамилию и отчество.

– Чего?

– Повторяю, – крепыш повысил голос, – назовите ваше имя, фамилию и отчество.

– Коллекционер. Но друзья зовут просто Кол. Так что не утруждайте себя формальностями. Мы ж почти тёзки.

– Зафиксируйте, – бросил куда-то себе за спину Малай, – допрашиваемый назвать свои имя и фамилию отказался. Назвал кличку.

В дальнем углу что-то защёлкало.

– Нет, подождите, – поднял руку Малай, щелчки прекратились. Он встал и прошёлся передо мной туда-сюда. – Подозреваемый, вы должны осознавать, что сотрудничество со следствием полностью в ваших интересах. Сокрытие истины не поможет, а наоборот, только навредит вам. Если вы будете честно и прямо отвечать на наши вопросы, то сможете рассчитывать на снисхождение и смягчение приговора.

О чём это он? Чего-то я нихуя не понимаю. Сейчас я нахожусь в таком положении, что местные могут сделать со мной что угодно: нажарить из меня котлет, изнасиловать всем стадом, утопить в яме с дерьмом или отправить в какую-нибудь лабораторию на опыты, но какой такой нахуй приговор? За что? Что мы с Ткачом тут успели натворить? Проникновение со взломом? Так мы даже и не сломали ничего. По карточке вошли.

– Сколько себя помню, меня все называют Коллекционером, если отбросить период далёкого детства. А в чём нас обвиняют?

– Вас? – удивился Малай.

– Вы захватили меня вместе с моим товарищем…

– Товарищем… хм. – Следователь вернулся за стол. – Я бы не назвал этого второго вашим товарищем. Скорее корешем или как там у вас называют подельников.

Я постарался изобразить на своём лице крайнюю степень удивления, что наверняка получилось очень натурально, а Малай продолжал: – Некто Ткачёв Алексей Иванович утверждает, что вы с помощью шантажа и обмана заставили его вступить с вами в преступный сговор с целью расхищения государственной собственности.

– Чего?

– Ткачев также характеризует вас как маньяка и серийного убийцу. Он утверждает, что по пути к объекту № 075 вы вырезали целую деревню, населённую одной из народностей Крайнего Севера, а также подожгли тайгу, уничтожив тем самым насколько тысяч гектаров леса.

– Чего?!

– Вот, ознакомьтесь с показаниями вашего подельника. – Следователь взял картонную папку, лежащую на зелёном сукне стола, открыл её и протянул мне несколько листков отпечатанного на машинке текста. В нём вычурным казённым языком говорилось, что я по наущению некоей религиозной секты отправился в путь с целью незаконно завладеть государственным имуществом, хранящимся на объекте № 075, неся по дороге разрушения и смерть мирным жителям городов Березники, Соликамск и прочих. Кажется, я понял, что напарничек свалил на меня всё, что можно, дабы выглядеть на моём фоне невинной овцой. Но, по-моему, он перестарался. Нахуя было обвинять меня в скотоложестве и содомии, если это всё грехи Красавчика, а никак не мои? Ещё этот гад заявил, что именно я заставил его и его друзей пить человеческую кровь, после чего умертвил этих друзей одного за другим в течение нескольких дней. Там, на этих листочках, много чего было написано. Бумага всё стерпит. Я – нет.

«Да они здесь все ебанутые!» – первая же мысль о местных обитателях, возникшая у меня после прочтения этого опуса. Кажется, я это не подумал, а произнёс вслух, вскочив на ноги, потому что Малай сразу нажал на кнопку под столешницей, и в комнату ввалились два дюжих молодца.