Андрей Золот - Золотой цветок

– Вы, однако, романтик, – попытался съехидничать Толик, лежа на коврике.

– Я думаю, что жить долго-долго надоест, – в странной задумчивости произнес Синицын. – Устанешь… И еще я не хотел бы пережить своих детей… Жизнь станет скучной…

– Я раньше тоже думал, что жить долго надоест, но вот не надоело, хочется еще. Надоедает жизнь дома, перед телевизором, а разнообразная жизнь, наполненная событиями, надоесть не может, она не скучная. Если бы я свою бессонницу убивал книжкой или телевизором, я бы не был сейчас здесь. Я ведь почти каждую ночь выезжаю на своем стареньком махабыче колесить по городу, – Василий Александрович поймал смеющийся взгляд Толика с Валерой. – Они смеются, видишь ли… Думают – причуды такие… А у меня каждая ночь не похожа на предыдущую, и в том, что я тут оказался, не вижу ничего плохого… Я буду этому рад, даже если этот поход будет последним в моей жизни. Жизнь не надоест никогда. В ней всегда что-то новое…

– Ты опять прав, – согласился Синицын. – Жизнь должна пройти так, чтобы там, наверху, на нее посмотрели и сказали: «А ну-ка повтори!»

– Вот тут я не согласен, – вклинился в разговор я. – Из увиденного мною на днях кино, показанного Золотым цветком, могу сказать, что если события в жизни повторяются, значит, они не были поняты должным образом и из них не вынесен нужный опыт. Они могут повториться в следующей жизни или даже через жизнь. Это – карма, и мы должны ее отработать. Отработав, этот опыт копится в одном из наших бессмертных тел, и за счет этого мы развиваемся.

– Ты хочешь сказать, что все, что мы в жизни переживаем, где-то накапливается? – спросил Валера.

– Да. Все, что переживаем за эту жизнь, копится в одном из тел, а после смерти переходит в другое, к опыту предыдущих жизней. Потом опять мы выбираем себе жизнь – и все сначала, за новым опытом.

– Так мы себе жизнь можем выбирать на свое усмотрение? Эту – не хочу, эта – плохая, хочу хорошую, – удивился мой тезка.

– Что касается хорошей или плохой жизни, то… если мы живем для того, чтобы набираться опыта и за счет него эволюционировать, тогда получается, что плохого как такового нет. Любое событие – это опыт, а, как известно, чем труднее он приходит к человеку, тем тот становиться сильнее. Как говорит пословица: «Что нас не убивает – то делает сильнее». Выходит, что те события, которые мы принимаем за плохие, на самом деле очень полезны для нас.

– Из твоих слов вытекает, что зла как такового нет, а то, что мы принимаем за зло, на самом деле – добро, еще большее, чем привычное, обыденное? – спросил Синицын.

– Если смотреть на зло во вселенском масштабе – да. Оно существует для того, чтобы Вселенная эволюционировала. Если бы зла не было, а было только добро, мы бы не смогли набираться необходимого опыта.

– Выходит, все эти церковные рассказы про падшего ангела – это хорошо продуманный шаг высших сил, и все россказни про то, что со злом надо бороться, – ерунда? Получается, что зло есть добро, и ангел стал падшим по чьему-то приказу? – вступил в разговор Валера.

– Может быть, это так и есть. Что касается официальной церкви, то она ведь не рассматривает зло во вселенских масштабах, у нее более узкий кругозор, она подходит к злу субъективно – каждый человек должен бороться с ним в себе. И это тоже правильно. Если каждый будет в себе бороться со злом, как это принято, оно будет контролироваться в тех масштабах, в которых ему предполагалось быть для нашего развития. Если же этого происходить не будет, оно разрастется, и тогда появится реальная угроза для человечества. Когда зло достигнет критической массы и начнет переходить в качество, нас пустят в расход как никому не нужный материал. И я вынужден признать, этот момент как никогда близок.

– И этот предмет, с помощью которого мы можем предотвратить катастрофу, у нас в руках… – заключил Синицын.

– Похоже, что так… – кивнул я.

Пока мы беседовали, Василий Александрович, не теряя времени, лег прикорнуть и уже мирно похрапывал. Мы с Синицыным, взяв у парней оружие, отправились к проходу, оставив их отдыхать. Первый раз в жизни я взял в руки пистолет. От ощущения холодного, смертоносного металла в руке во мне возникло странное чувство беспокойства. От мысли, что, возможно, мне придется его применить, бросало в дрожь. Я попытался заглушить ее надеждой на то, что нам удастся избежать перестрелки и жертв.

Через несколько часов ожидания к нам подошли Василий Александрович и его парни. Было еще темно, но на небе уже появились первые блики рассвета.