Алексей Ефимов - Сновидец

Вайми отпустил рукав, попробовал встать — и тут же едва не свалился: здесь всё совершалось мгновенно, он двигался как-то слишком легко, и, начав движение, уже не мог остановиться. Лишь после нескольких минут осторожных попыток тело стало, как и раньше, бездумно подчиняться ему. Вот только ноги почему-то ещё плохо слушались.

— Это пройдет, — сказал Вайэрси. Он следил за ним с усмешкой, но молча. — Если ты можешь идти — пошли.

— А где мы? — немедленно спросил Вайми.

— Именно это я и хочу объяснить, — брат взял его за руку и повёл, как ребёнка, но Вайми был ему благодарен — он всё ещё боялся упасть.

В коридоре было совершенно темно и тихо, лишь откуда-то снизу слышался слабый гул. Вайми чувствовал, что здесь, кроме них, нет ни одного живого существа. Распахнутая настежь большая дверь в конце коридора вывела их в высокий круглый зал с голыми стенами, залитый таким же мягким, рассеянным светом. Здесь стояло восемь громадных серых кубов, пыльных и тусклых. Дверцы в некоторых были распахнуты, открывая блестящие трубки и плотные ряды пластин, усаженных множеством чёрных квадратиков в серебряной паутине. Оттуда тоже доносилось мягкое гудение и веяло слабым теплом.

В центре зала, окруженный кольцом тёмных окон, поднимался купол из стекла, заполненный белым мерцанием. В его глубине Вайми увидел свой мир — такой же, как там, в пещере…

— Да, ты жил там, — сказал Вайэрси, сев в одно из стоявших возле окон кресел, — и здесь, — он обвёл рукой зал и закинул ногу на ногу. Вайми пару секунд смотрел на его пыльную подошву, потом тоже осторожно сел. Кресло оказалось очень удобным и упругим. Поверить в то, что он услышал, было трудно.

— Так значит, это ты… — сказал он, — ты… создал мир?

Вайэрси отрицательно мотнул лохматой головой.

— Никто из доступных нашему пониманию не в силах создать мир. Я создал лишь иллюзию — мечту, если угодно, но живущую не в моей голове, а в машине. Время в ней идёт очень быстро и ваши тысячи лет прошли тут всего за год…

Юноша непонимающе поднял глаза.

— Ты можешь объяснить всё толком и подробно… брат?

— Да. Видишь ли, я подрядился присматривать за… за этим местом. Здесь больше никого нет и скука подвигла меня совершить непоправимую глупость. У нас есть одна игра… запретная, конечно, но привлекательная. У меня есть матрицы друзей и знакомых, довольно много — их характеры и личности, но без памяти — мы называем это нулевой копией. Их помещают в придуманный мир и смотрят, кто как себя поведёт. Это очень интересно…

— Так значит, я…

— Копия настоящего Вайми, который тоже любит Лину… но он — не ты. Вы прожили разные жизни… если угодно, ты — его младший брат.

— А ты?

— Машина сделала нас братьями потому, что наши характеры схожи. Но для меня ты действительно стал братом…

— А мир? Что с ним?

— Он вырос, стал больше и сложнее, чем могла обсчитать вмещавшая его машина… она не смогла вместить ещё и твой мир, Вайми. Теперь он завис в безвременье… если угодно, все в нем мертвы, но их можно оживить… не всех, и они будут помнить… свою смерть. Именно поэтому такие игры запрещены. Наши иллюзии порой слишком совершенны… Какое значение имеет разница в способе бытия, если вы страдаете так же, как и мы? Такие вещи нельзя делать… но построить свой мир — такое искушение… я поддался ему — и в результате появился ты. По-моему, это оправдывает всё.

— Но Лина и остальные… почему их нет здесь?

— Потому, что только ты смог восполнить себя до конца. Все остальные — лишь части тех, кем они были… не всегда лучшие, к тому же.

— А… а что стало с… с умершими раньше?

Вайэрси взглянул на него. Его глаза стали жёсткими, как сталь.

— Куда уходит свет маяка, когда его тушат?

— Они… не существуют?

— Живут ли мёртвые где-то, кроме как в нашей памяти?

Какое-то время они молчали. Вайми был просто раздавлен. Пережить такое было нелегко и к тому же он отчаянно злился на Вайэрси — узнать, что мир, который он так старался познать, за который сражался, был просто чьей-то игрой, затеянной, к тому же, от скуки!

Потом он разрыдался, как ребёнок, и рад, что брат не утешал его. Когда его горе иссякло вместе со слезами, он посмотрел на Вайэрси. Глаза у того были печальные. Вайми не мог его ненавидеть. В конце концов, он создал его — ему он обязан и жизнью, и всем остальным. И ещё, он его брат. Брат, который…

— Постой, — сказал он. — Если мой мир — иллюзия, то как же я оказался здесь? Ведь… мысль не может стать плотью!