Дмитрий Манасыпов - Степь

Люди в палаточном городке, находившемся внутри машин, мирно и спокойно спали. Через полтора часа должен появиться Первый, сменить Енота и привести еще двоих часовых. Второй, за половину человеческой жизни которого врачи на Базе бились около года, пока оставался ребенком. Несколько попаданий в голову не прошли даром. Та его часть, которая кибернетическая, восстановилась намного легче. Но пока Близнец здесь, в степи, сражался один. И было совершенно неизвестно, присоединится ли к нему брат.

Енот пошел в сторону Змея, очень умело спрятавшегося у башни «жнеца» Мерлина. Даже зная, где тот находится, рассмотреть его оказалось непросто. В чем, а в этом весьма хитром деле Енот разбирался хорошо. Самому много раз приходилось сидеть в секретах, и оценивать чужое умение он давно научился. Большая часть дежурства прошла спокойно. Да и подумать о чьем-то нападении на отряд безумных убийц чистильщиков? На этом участке, не входящем в Великую степь, таких героев не находилось. Чуть дальше на юг или юго-восток спокойно отдежурить вряд ли получилось.

Степняки, и люди, и не совсем, не смогли бы перебороть в себе желание взять богатейшую по их меркам добычу. Машины, оружие, боеприпасы, запас горючего в большом, закрытом стальными пластинами и прямоугольниками активной брони, автомобиле с цистерной. Здесь же, в непосредственной близости с густонаселенными городками по тракту, никто не рискнет. После того, как один из отрядов, когда-то давно, уничтожил целую банду, убившую девушку-чистильщицу, слава идет впереди них. Не теряясь в дорожных байках и не стираясь из памяти. И банды стараются не попадаться на пути тех, кто кровью и болью целой шайки заплатил за одну забранную жизнь.

— Все нормально? — Енот посмотрел туда, где чуть виднелись складки плащ-палатки, в которую завернулся хитрец Змей.

— Да, — тому удалось обмануть даже его, голос раздался совершенно с другой стороны. — Ничего подозрительного. Ночь… такая, знаешь.

— Какая?

— Да черт его знает, как толкает изнутри что-то.

— К Айболиту сходи, — Енот потер щеку. — На выезде глистов подхватить легко.

— Да не… — Змей, судя по голосу, расплылся в улыбке. — Не в этом смысле. Читал когда-нибудь стихи Авиатора Зорона?

— Кто это?

— Поэт… ну, во всяком случае, пишет хорошие стихи. Надеюсь, что пишет. Его запретили в Эмирате, мне как-то случайно книжка попалась, название смешное такое, щас…

Книжка ему, ага. Енот вздохнул. Бумаги в Альянсе, не говоря про Пустоши, не хватало. А вот в Эмирате, судя по всему, хватало даже ни издание стихов, эвон как.

— Во, вспомнил! — Змей на радостях чуть не завопил, но вовремя опомнился. — «Небо цвета сгоревшего пороха» называется.

— Да уж… — Енот попытался представить себе такое небо, все из себя сизо-серое, с черными легкими полосами. Такое небо ему не особо понравилось. — Романтичное название, ничего не скажешь. Пошли службу нести уже, романтик.

— Ты послушай, — в голосе Змея он услышал… просьбу? — Немного. Мы же все включили по периметру, если что, так завоет, мама не горюй!

— Быстрее давай, да? — Енот покосился на Хана. Пес сидел спокойно, привалившись боком к ноге друга. Ну и хорошо, значит, пока ничего плохого вокруг нет точно. Мохнатому чудовищу Змей доверял чуть больше, чем всем хитрым датчикам Инженера вместе взятым.

Змей кивнул, шепотом выпустив рвущиеся наружу чьи-то строчки. Енот вздрогнул после первых же слов, так неожиданно в точку попали слова неведомого Зорона:

Я сидел под луной. Я плевал в темноту. Это было весной. Я увидел звезду.

Она падала вниз. Я подумал тогда, что теперь моя жизнь — словно эта звезда. Я сидел в тишине. Меня завтра ждал бой. И казалось все мне, что я стану звездой.

Оба чуть помолчали, потом Змей сразу же пошел к своему посту. На ходу, отойдя на пару метров, обернулся к Еноту:

— Ну как?

Енот только одобрительно кивнул, не надеясь, что Змей поймет, и двинулся к небольшому костерку, разведенному в середине неровной площадки лагеря. Невысокий сухой кустарник, наломанный скучающим Варягом перед охотой, тихо потрескивал в специально отрытой яме, не выдавая себя отблесками. Запах дыма было не скрыть, но с костром оказалось намного уютнее. Хан внезапно насторожился, вздыбив шерсть на загривке.

— Ты чего? — Енот непонимающе посмотрел на пса. Тот еле слышно зарычал, напружинился, двигаясь вперед. Подумав, чистильщик положил руку на «трещотку», перевесив ее удобнее. Пусть и ни одна из других собак даже не подала голоса, но Хану он доверял. Все возможно, но здесь, внутри? Подходя к костерку, еле заметному только по слегка отсвечивающему красноватому пламени, причина настороженности пса стала ясной.