Бертрам Чандлер - Наследники

Далквист: Дронго Кейн…

Ларсен: Можешь говорить о нем все, что душе угодно. Но Дронго Кейн всегда платит по счетам.

Далквист: Только сначала поторгуется из-за каждого винтика.

Ларсен: Ну, еще раз повтори.

Далквист: И что у него на этот раз? Капитальный ремонт? Или просто профилактика?

Ларсен: Модернизация. Кейн заказал полностью переделать корабль. Помнишь, мы снимали с брошенной вальдегренской канонерки две скорострельные установки? Так вот, Дронго намерен установить их на своего «Буяна».

Далквист: Но это нарушение закона. «Северный Буян» — торговое судно.

Ларсен: Дронго говорит, что все законно. Вроде как выбил разрешение, сугубо для оборонительных целей… Бывают неспокойные местечки, куда он не хочет соваться голым. Ты не думай, я навел справки — все чисто. Дронго в своем праве.

Далквист: Но скорострельные установки… Если какой-нибудь вооруженный до зубов военный корабль, увешанный лазерами, по ошибке выпустит ракету — одни Боги Галактики знают, чем это закончится! Я этого не понимаю.

Ларсен: Может быть. Зато Дронго прекрасно понимает, зачем ему на борту оружие.

Далквист: А если кто-нибудь применит оружие против него?

Ларсен: Значит, такова его судьба.

Далквист: Голову даю на отсечение, он собрался задать кому-то трепку… Есть у тебя на этот счет идея?

Ларсен: Да, можно сказать, есть ниточка. Все, что я знаю — это его последний порт приписки, до того, как он приземлился здесь. Брруун, территория Шаары. Дронго накачался и стал мне рассказывать, как влил в некоего языкастого трутня две бутылки шотландского виски. Как бы там ни было, шаарец в подробностях пересказал Кейну все, что рассказал ему пьяный второй помощник грузового корабля с «Линии Звездного Пса»…

Далквист: И что же?

Ларсен: Дронго ничего толком не рассказал, хотя и нализался до положения риз. Плел о какой-то Потерянной Колонии, которую все ищут и найти не могут, о том, что «Линия Звездного Пса» собралась выпустить своих «грейхаундов» 4, чтобы запустить свои грязные лапы в эту кормушку…

Далквист: И это все?

Ларсен: Все. Потом он отрубился.

«К сожалению, Дронго Кейн и его команда, в отличие от большинства астронавтов, не жаловали космопорт Фортинбрас, равно как и „Бедного Йорика“, отдавая предпочтение „Королю Клавдию“. Я побывала там несколько раз как посетительница и несколько раз под видом члена команды «Северного Буяна», но ничего сколько-нибудь ценного не узнала. Попытка войти в доверие к самому капитану Кейнум, его помощникам и механикам провалилась».

Граймс щелкнул языком. Интересно, какова из себя эта Жужелица. Скорее всего, ее методы сбора информации основаны на применении навороченной электроники, а не женского обаяния. А Кейн? Он-то откуда взялся? У этого типа явно дурная репутация — но он неизменно обходит закон при помощи самого закона.

Итак, подумал Граймс, пришло время ввести в курс дела старших офицеров корабля.

Все старшие офицеры и руководители служб собрались в каюте Граймса. Присутствовали: старший помощник лейтенант Саул — великан-негр, воплощение мягкости и деликатности; главный инженер-механик Коннери; два офицера связи — радист Тимминс и псионик Хаякава; офицеры медицинской службы — Таллис и Вестовер; и, наконец, Мэгги Лэзенби — биолог, геолог и этолог в одном лице. Все эти люди носили звание коммандера. Физик — молодой лейтенант Фосби, недавно получивший звание доктора наук; лейтенант Питчер — штурман, лейтенант Штайн — корабельный врач и биохимик, и, наконец, капитан Филби — офицер, под началом которого находились десантники «Искателя».

Граймс старался держаться по-отечески и по возможности чувствовать себя соответственно. Сейчас он мог приглядеться к своей команде и к каждому из ее членов. Его приятно удивило, что настоящие астронавты — все, за исключением Хаякавы — уже стали единым целым. Униформа лишала значения и социальное положение, и цвет кожи. То же самое можно было сказать и о научной группе. Диссонанс вносила лишь Мэгги Лэзенби. У ее коллег тоже было нечто вроде униформы — но не той, которая полагается по уставу: их объединяла общая манера носить одежду прямо на голое тело, просто из соображения удобства. По тем же соображениям они предпочитали не подвергать себя мукам депиляции. Густая растительность, которая украшала физиономии Таллиса, Вестовера и Фосби, создавала потрясающий контраст аккуратным стрижкам Коннери и Штайна. И лишь на одного из ученых было приятно посмотреть. Доктор Мэгги Лэзенби — тонкая, с темно-рыжими волосами… и в чрезвычайно короткой мини-юбке.