Бертрам Чандлер - Дорога к Приграничью

И, конечно, работал Движитель Манншенна. Можно было не опасаться, что кто-нибудь посмеется над благоговейным трепетом, порожденным этой святая святых — сверхъестественным переплетением гироскопов. Граймс не отрываясь смотрел на это непрестанное круговращение, которое казалось беспорядочным, на сияющие размытые колеса, на танец прецессирующих осей. Казалось, еще немного — и удивительное устройство исчезнет на глазах. Оно неслось сквозь темные измерения, увлекая за собой корабль и всех на борту. Точно загипнотизированный, Граймс стоял, поглощенный туманными видениями, где Прошлое, Настоящее и Будущее смешались в бесконечном движении… но тут старший инженер-механик крепко взял его за руку и увел из отсека.

— Будешь пялиться на времякрут — встретишь вчерашнего себя, — посулил он.

Еще была «ферма» — палуба, целиком занятая цистернами с дрожжами, мощная фабрика белка, не больше, но и не меньше. Другую палубу занимали огромные прозрачные шары — в них трудились водоросли, превращая твердые и жидкие органические отходы в вещество, пригодное для дальнейшего использования. Это вещество, как любезно объяснил корабельный биохимик, служило питательной средой для дрожжей и удобрением в гидропонной установке. Последняя представляла собой ряды контейнеров, из которых, перегораживая проходы, пышными гирляндами свешивались растения. Они служили основным источником витаминов их цветами украшали столовую… а главное — растения делали воздух на корабле пригодным для дыхания.

— Знаете, я завидую вашему капитану, — признался Граймс. В этом инспекторском обходе его сопровождала Джейн Пентекост.

— О, похвала из ваших уст, адмирал, кое-чего стоит, — усмехнулась она. — Но почему?

— Как бы это сказать… Вы естественным путем получаете то, ради чего мы используем химикаты и аппаратуру. Капитан военного корабля — это только капитан военного корабля. И все. А капитан Крейвен в этом маленьком мирке — царь и бог.

— Военный корабль должен оставаться в строю, даже если ему продырявят все отсеки, — возразила Джейн. — А теперь представьте себе, что жизнь команды зависит от кучки биомассы, которая к тому же потребляет кислород.

— Прямо как в учебнике. Но для… — он смущенно замялся.

— Но для женщины или офицера снабжения, или для простого торгового офицера я знаю чересчур много, — закончила она. — Понимаешь, я умею читать. А еще я работала в «Линии Полуночников». Наши офицеры считали своим долгом знакомиться с последними публикациями ФИКС.

— Но зачем? — удивился он.

— А почему бы и нет? Когда-нибудь у нас будет свой военный флот. Вот увидите, адмирал.

— Вы хотите отколоться? — он постарался, чтобы это слово не прозвучало как ругательство.

— Еще раз — почему бы и нет?

— У вас ничего не получится, — заявил он.

— История Земли знает массу примеров, когда это получалось. Равно как и история человечества в космическую эпоху. Империя Уэйверли, например. Или герцогство Вальдегрен… хотя это не самый удачный пример. Все были бы гораздо счастливее, если бы этого не произошло.

— Политика Федерации, — начал Граймс.

— Политика-шмолитика! Нехорошо обижать бедненьких вальдегренцев, даже если они мешают жить империи Уэйверли и Приграничью…

Она замедлила шаг. Граймс обнаружил, что они идут по коридору, где расположены каюты офицера снабжения и ее подчиненных.

— Разговоры о политике вызывают жажду, — объявила Джейн. — Зайдем, пропустим по глоточку перед обедом?

— Благодарю вас… Но, Джейн…

Похоже, она не заметила, что он обратился к ней по имени.

— Я думаю, мы оба недостаточно квалифицированны, чтобы критиковать межнациональную и колониальную политику.

— Сказал славный, молодой, прекрасно вышколенный будущий адмирал, — съязвила она. — О, я понимаю, прекрасно понимаю. В Академии из вас готовят мускульную силу Федерации. Ваше дело — не интересоваться, что и зачем, а служить и умирать, и все такое. Но я из Приграничья. Там нас учат думать своей головой, — она открыла дверь. — Заходите. Здесь Дом Свободы — можно плевать на пол и называть кота ублюдком.

Ее каюта напоминала номер-люкс. Не столь просторная, как апартаменты капитана, и обставлена чуть скромнее — но куда лучше каюты старпома, где Граймсу уже довелось быть гостем. Мичман с интересом рассматривал голограммы на стенах гостиной. Они притягивали взгляд — правда, по несколько иной причине, чем гарем капитана. Одна из них вызывала почти физическое ощущение холода, темноты и одиночества. Это было ночное небо какой-то планеты — едва различимая во тьме зазубренная кайма скалистой гряды, вонзившаяся в огромную, тускло светящуюся линзу туманности.