Лоуренс Уотт-Эванс: Киборг и чародеи

Лежа на антигравитационной кушетке, он лениво размышлял о том, может ли считать себя официально комиссованным и остался ли в живых кто-нибудь, кто бы обладал реальной властью комиссовать его.

Вот только выяснить это у него не было никакой возможности.

Он находился в плену полного молчания уже долгое время – с тех пор, как удары Д-серии разбили Объединенные Вооруженные силы Древней Земли, возможно, разрушив при этом и земную цивилизацию – с его базы на Марсе не поступало никаких сигналов. Не оставалось сомнений в том, что начальников его нет на свете, – если б они и уцелели после войны, то давно уже поумирали от старости. Четырнадцать лет субъективного времени, которые он провел в космосе, равнялись примерно трем столетиям времени внешнего, и он сильно сомневался, что после войны у кого-то могло хватить сил или смелости пытаться повторить регенерацию.

В действительности ни на Древней Земле, ни на Марсе давно уже никого не осталось в живых. И если даже не верить сводкам вражеской пропаганды, появлявшимся на экранах его корабля все эти годы, на разные голоса крича о великой победе, к нему стекалось достаточно обычных межкорабельных слухов, чтобы понять, что его сторона решительно проиграла.

Это не означало, что выиграли враги, но было ясно: мир, в котором он родился и вырос, исчез навсегда и безвозвратно.

Тем не менее ничто не доказывало, что он не был комиссован. Вероятно, выжило достаточно высоких чинов, на момент последней атаки разбросанных по различным спутникам Древней Земли, чтобы сформировать новое правительство.

Вполне возможно, где-то какой-то генерал, пытаясь собрать воедино то, что еще оставалось в распоряжении Земли, положил официальный конец программе АРК.

В сущности, не имело никакого значения ни то, что делалось или говорилось, ни технические или юридические истины. Пока он и его треклятый компьютер не получат отзывающий их освобождающий код, они будут составлять единый АРК и ему ничего не остается, как продолжать разведку в глубинах космоса. Не имело ни малейшего значения, был он комиссован или нет, поскольку, если он попытается сам, по своей воле, предпринять что-либо в данной ситуации, компьютер разнесет ему голову.

Будь он предоставлен самому себе, он давно бы уже сдался, сдался сразу после того, как узнал, что его сторона проиграла и восставшие колонии Древней Земли завоевали исходный мир. Он не раз пытался убедить компьютер, что это самое разумное в их положении и нет никакого смысла продолжать борьбу, старался объяснить, что тех, кто мог знать необходимый код, давно уже нет в живых.

Компьютеру было все равно. Заложенная в нем программа более чем отчетливо выдавала запреты на все, что хотя бы отдаленно напоминало попытку сдаться, и проклятая машина без устали напоминала киборгу о том, что запрограммирована убить его в случае непослушания.

Методы командования, с помощью которых гарантировалась лояльность киборгов, были до смешного просты: любая попытка сдаться или малейший признак согласия к сотрудничеству в случае захвата киборга – и у основания его черепа взорвется заранее установленная киберхирургами термическая бомба. Они заверили его, что в этой ситуации смерть будет долгой и мучительной, и он поверил каждому их слову. Тогда он счел это удачной находкой, но со времени Д-серий не переставал проклинать ее. Потом, неожиданно заподозрив что-то, сел за расчеты и убедился: если компьютер активирует термитный заряд, он разнесет ему голову за доли секунды. Итак, мучений не будет, но само по себе это открытие не успокаивало.

Теперь уже не имело никакого значения, комиссован он или нет, но об этом можно хотя бы поразмышлять. После четырнадцати лет заключения в космическом корабле под строжайшим надзором компьютера, проверявшего самые сокровенные уголки его мозга, это являлось немалой роскошью.

Естественно, он не находился в открытом космосе все время: за эти годы он успел совершить с полдюжины приземлений. К несчастью, по данным компьютера, все это были вражеские миры, а компьютер сурово осуждал любые попытки вступить в контакт с врагом.

Независимо от того, сколько людей встречалось ему, киборг оставался заключенным в капсулу своего одиночества.

Однако это мало его волновало. В конце концов, его избрали именно для того, чтобы он смог вынести все лишения, могущие выпасть на долю АРК – Автономного Разведывательного Комплекса, – и одиночество было одним из этих испытаний – возможно, наихудшим.