Майкл Салливан - Возвышение Нифрона

Ночью за Амилией никто не пришел. Она проснулась, когда подали завтрак — вернее, перебросили по полу на вертящемся деревянном подносе, который остановился посередине комнаты. На нем лежали ломоть мяса размером с кулак, кусок сыра и большая краюха хлеба. Совсем неплохо… Амилия привыкла к такой еде. До того, как поступить на службу во дворец, она не знала вкуса говядины или телятины, но теперь — благодаря Ибису — в этих кушаньях для нее не было ничего необычного. Дружба с главным поваром давала и другие преимущества. Никто не хотел связываться с человеком, от которого зависело приготовление пищи, потому и к Амилии хорошо относились все, кроме Эдит Мон.

Амилия отщипнула несколько крошечных кусочков мяса, положила их в рот и, прожевав, с одобрением воскликнула:

— Очень вкусно! Хотите попробовать?

Императрица молчала.

— Не хотите… Так я и думала, — вздохнула Амилия. — А чего бы вам хотелось? Я принесу все, что скажете.

Схватив поднос, Амилия встала в ожидании ответа. Молчание. Спустя несколько минут она постучала в дверь. Открыл давешний стражник.

— Простите, мне надо принести ее величеству другой завтрак.

Стражник недоуменно глянул на поднос, но отступил в сторону, освобождая девушке дорогу к лестнице.

В кухне все еще оживленно обсуждали события прошлой ночи, но при появлении Амилии повисла тишина.

— Что, выдворили обратно? — усмехнулась Эдит. — Не переживай, я сберегла для тебя кучу грязных горшков. И про патлы твои не забыла.

— Помолчи, Эдит, — укоризненно сказал Ибис и повернулся к Амилии. — Что случилось? Все-таки выгнали?

— Да нет же, Ибис, все хорошо! И, думаю, я все еще наставница императрицы — что бы это ни значило.

— Вот и ладно, девочка, — сказал Ибис и добавил, глядя в сторону Эдит: — А на твоем месте я бы теперь попридержал язык. Не ровен час эту груду горшков тебе придется мыть самой.

Эдит фыркнула и удалилась из кухни.

— Ну, милая, что тебя сюда привело?

— Завтрак, который ты прислал императрице…

— А чем он плох? — Ибис выглядел обиженным.

— Да нет, все очень вкусно. Я и сама немного поела.

— Тогда не понимаю…

— Ее величество нездорова. Она не может это есть. Когда я болела, мама всегда варила мне суп, такой жидкий, прозрачный… его легко глотать. Я вот думаю: не мог бы ты приготовить что-нибудь подобное?

— Конечно, — сказал Ибис. — Нет ничего проще. Сказали бы сразу, что ей нехорошо. У меня как раз и рецептик есть. Я называю это «похлебкой от морской болезни». В первые дни на корабле салаги только ее и могут удержать в кишках. Лейф, неси сюда большой котел!

Остаток утра Амилия только и делала, что сновала между кухней и комнатушкой Модины. Она забрала из спальни все свои вещи: смену одежды и белья, ночную сорочку, расческу и ценный запас — полдюжины свечей, а еще раздобыла подушки, простыни и одеяла. Даже ухитрилась прихватить из пустой комнаты для гостей кувшин, немного мягкого мыла и тазик для умывания. Каждый раз при ее появлении стражник улыбался и изумленно качал головой.

Амилия выбросила старую солому и принесла из конюшни несколько охапок свежей, затем снова отправилась к Ибису.

— Потом станет понаваристей, — сказал повар, — а то в эдакой спешке… Но все равно это придаст ей сил.

Амилия вернулась в комнатку, поставила горшок с дымящимся супом на пол и помогла императрице сесть. Сначала сама попробовала суп, дабы убедиться, что он не слишком горяч, потом поднесла ложку ко рту Модины. Большая часть стекла по подбородку императрицы, запачкав сорочку.

— Ой, это я виновата! Забыла прихватить салфетки, из-за которых так разгневалась вчерашняя дама. — Давая следующую ложку, — Амилия подставила ладонь и умудрилась поймать часть потекшего супа. — Ага! — обрадовалась она. — Ну вот, уже лучше. Вкусно, правда? — Она поднесла еще ложку, и на сей раз Модина проглотила почти все.

Под конец, когда горшочек опустел, большая часть супа была на полу или на сорочке Модины, но Амилия была уверена, что императрица хоть немного поела.

— Ну вот, стало полегче, правда? Ой, да я вас всю перепачкала! Давайте-ка приведем вас в порядок.

Амилия вымыла Модину и переодела в собственную чистую сорочку. Девушки были одинакового роста, но Модина едва не утонула в платье Амилии, пока та не подвязала его обрывком бечевки.

Сооружая из добытых одеял, подушек и простыней некое подобие постелей, Амилия без умолку болтала: