Борисова Александровна: Звёздная кошка [СИ]

Как бы то ни было, но старый король не ошибся с выбором преемника. Он оказался весьма способным учеником. К огорчению некоторых честолюбивых вельмож. Вдобавок, перед тем как пуститься в очередной вояж, Марон Первый заставил знатные семейства королевства присягнуть на верность молодому монарху. Что ещё больше осложнило положение тех, для кого дворянская честь не была пустым звуком, несмотря на их тайную или явную оппозицию.

Самое забавное, что Марон Первый так и не дождался благодарности за столь щедрый подарочек. Нужно было видеть лицо его наследника, когда глашатай в тронном зале вдруг объявил о передаче ему монаршей власти. Сказать, что оно было нерадостным, значит, ничего не сказать. Посол из далёкой Руси, князь Киевский, оказавшийся поблизости, клялся потом, что в последний раз слышал такую изощрённую ругань от бурлаков, когда лопнули канаты, на которых они тащили его корабль через мелководье.

Пока знать Александрии и высокие гости, в большом количестве приглашённые в королевский дворец, возбуждённо шушукались, пытаясь переварить неожиданную новость, и вся толпа в растерянности озиралась по сторонам, ища счастливчика, тот попытался потихоньку смыться. Но не тут-то было.

С самого момента появления в зале этого светловолосого темноглазого парня Марон Первый не спускал с него глаз. Он добродушно усмехнулся, заметив, что его визави сразу же заинтересовались записные кокетки двора.

И в самом деле, одетый в сапоги на тяжёлой подошве и странный пятнистый костюм далеко не первой свежести его наследник резко выделялся на фоне празднично разодетой толпы. Создавалось такое ощущение, что он попал прямиком с корабля на бал. Но ни у кого из присутствующих не возникло сомнений, что он здесь находится по праву. Неимоверно дорогое ожерелье на шее, уверенные движения и спокойное выражение на горбоносом властном лице говорили сами за себя.

Не зря опытные сердцеедки Александрийского двора сразу же обратили на него внимание. Особенно, состоятельные вдовушки. Ведомые инстинктом и богатым житейским опытом, они редко ошибались в качестве брачного товара.

Молодой человек, высокий и гибкий, и в самом деле был хорош. Не сказать, что писаный красавец, но было в нём нечто большее, чем красота. В частности, те качества, которые даются только длительной селекцией. Одним словом, порода.

Это заметили не только женщины, но и мужчины. На вид незнакомцу в затрапезной одежде было лет двадцать пять, но исходящая от него сила духа вызывала невольное уважение. Вдобавок уверенность, сквозящая в каждом движении мускулистой поджарой фигуры, указывала на то, что он далеко не новичок в боях – любимом мужском развлечении. В общем, любителям подраться чутьё подсказывало, что он несколько старше, чем выглядит.

Поначалу, до объявления его наследником, молодой человек живо поглядывал вокруг себя. Возникало ощущение, что его страшно веселит окружающая обстановка. Казалось, ещё чуть-чуть и его губы дрогнут в лукавой улыбке. Но как только его взгляд натыкался на массивную фигуру на троне, веселье сразу же пропадало с его лица, уступая место недоверчивому ожиданию.

Выслушав витиеватый манифест о прижизненной передаче власти, молодой человек иронично улыбнулся Марону Первому и, сделав неприличный жест, судя по ржанию их величества, стал оглядываться в поисках выхода. Но он недооценил старого короля. Стоило ему двинуться с места, и тот сделал знак глашатаю – напыщенному старику, облачённому в зелёный берет неимоверных размеров и забавные полосатые штаны-буфф, из которых торчали тощие мосластые конечности.

Глашатай, который не спускал глаз с Марона Первого, понимающе ухмыльнулся и принял гротескную позу. Выпятив острый подбородок, он резким движением выбросил руку и пронзительно выкрикнул о прибытии высочайших особ. Придворные тут же расступились, давая дорогу утончённой пепельноволосой красавице в пышном придворном наряде.

Завидев её, молодой человек встал как вкопанный. Князь Киевский сказал, что у наследника был такой вид, будто он увидел привидение собственноручно убиенной жертвы. Да и сказочная красавица, увидев его, закатила глаза и упала в обморок. Но главным средством давления на строптивца оказалась не она, а малыш лет пяти, которого нянька держала за руку, и которого до этого было не видно за матерью.

Всё тот же князь Киевский сообщил дамам, выспросившим у него все эти подробности, что наследник долго смотрел на мальчика, а затем пробормотал себе под нос что-то типа того, – мол, не зря он всю жизнь ненавидел подарки с сюрпризом.