Алексей Евтушенко - Бой на вылет

Дело в том, что чиновник, на место которого заступал нынче Трентиньянов, несколько дней тому назад скончался от инфаркта прямо за рабочим столом.

Конечно, чиновник тот был человеком уже в летах, любящим, по слухам, хорошо поесть и не менее хорошо выпить, вёл малоподвижный образ жизни, курил и вообще… Не то что молодой и совершенно некурящий Трентиньянов, начинающий любой новый день с хорошей пробежки в близлежащем парке, но… Вот именно — «но». Но и предыдущий зам. зав. отделом Болот и Лугов Департамента Землепользования гревского облисполкома спился с круга и ныне, говорят, пользуется большим авторитетом среди алкашей-синяков Приречного района, как бывший представитель власти, могущий разъяснить со знанием дела любому желающему текущий политический момент, а также последствия этого момента — только наливай.

И с тем, что был до него, тоже, вроде бы, произошла какая-то нелепая история. То ли он отбил чужую жену и ударился в бега, то ли, наоборот, у него увели его жену, а он ушёл с должности и даже переехал в соседнюю область, где чуть ли не устроился на работу в газету.

Чёрт-те что, в общем.

Но — прочь сомнения. Не отказываться же, в самом деле, от места из-за подобных пустяков! Такой финт начальство не простило бы и правильно сделало — если каждый начнёт носом крутить…

Нет, тогда уж лучше сразу бросать службу и опять подыскивать себе место ирригатора… бр-р! Вениамин Александрович аж плечами передёрнул, отбрасывая от себя пораженческие настроения, и уверенно ступил на широченное крыльцо старинного — шестнадцатого века постройки! — здания, в котором с незапамятных времён располагалась исполнительная власть города Гревска.

Первый день на новом месте прошёл нормально, — Вениамин Александрович познакомился с непосредственным начальством, сотрудниками и собственной секретаршей Тоней, сухощавой дамой неопределённого возраста, но весьма приятной наружности. Он также был введён в круг своих непосредственных обязанностей и даже вчерне успел прикинуть план работы на ближайший месяц, а во второй половине дня его предупредили о том, что сегодня после работы служащие Департамента отмечают девять дней со дня смерти предыдущего замзава отделом Болот и Лугов, и его, Вениамина Александровича, присутствие крайне желательно.

Поминки происходила в обширной приёмной директора Департамента и даже понравились Трентиньянову, который обычно старался избегать подобных мероприятий, как человек, во-первых, практически непьющий, а во-вторых, в глубине души не верующий в Бога и всяческую загробную жизнь (в чём никогда и никому не признавался из соображений престижа и карьерного роста).

Как-то совершенно незаметно для себя он успел выпить три рюмки водки, закусил, с удовольствием пообщался с новыми коллегами, отметив в уме их внимание и доброжелательность по отношению к нему. И покинул общество довольно удачно: не самый первый, но и не среди последних и, возвращаясь гулким коридором в свой кабинет, чтобы забрать оставленный там «дипломат» и плащ, с приятностью размышлял о том, что день, кажется, удался и, что если дальше так пойдёт…

Не зажигая света (секретарша Тоня ещё оставалась в приёмной директора Департамента), Трентиньянов вошёл в кабинет и направился к рабочему столу, на котором оставил «дипломат», как вдруг неожиданно и всей спиной ощутил, что он в помещении не один.

Нервы, однако, у Вениамина Александровича были пока ещё в полном порядке.

Для начала он медленно обошёл стол (чтобы между ним и неизвестным и пока невидимым посетителем оказалась преграда), потом сделал вид, что ищет на столе какие-то бумаги и как бы невзначай протянул руку к выключателю настольной лампы…

— Не зажигай огня, боярин!

Трентиньянов непроизвольно вздрогнул, покрылся холодный потом, плюхнулся на стул и рывком поднял голову, — и все это с ним произошло одновременно.

Посреди кабинета стояла, чуть покачиваясь (или это только казалось?), высоченная сутуловатая фигура и, разглядев сию фигуру повнимательней (насколько это было возможно в неверных отблесках света фонарей, проникающих в кабинет с улицы через узкие высокие окна), Вениамин Александрович покрылся холодным потом вторично.

Начать с того, что фигура была облачена в длиннополый, старинного покроя кафтан и какие-то чудные остроносые сапоги; в руках мяла неопределённого вида шапку и подпоясана была самым, что ни на есть настоящим кушаком, свисающие концы которого чуть ли не касались дубового паркета!