Аллан Коул - Стэн. Волчьи миры

– Да, в ближайшие два дня мы будем лодырничать в свое удовольствие. Насладимся всем, что Гэтсон тут понастроил, и всем, что он оставил в доме. Наедимся, напьемся, поваляемся на мягкой постели! Никаких набегов. Никаких блюстителей. Никаких хлопот и страхов. Полный кайф.

Стэн повел Бэт к прудику. Он сорвал с себя комбинезон и пошел в воду.

– Как здорово! Я так давно мечтал искупаться!

Он пробрел по воде несколько метров, погружаясь все больше. Бэт напряженно ждала, что случится дальше. Стэн обернулся со счастливой улыбкой.

– Давай сюда!

– Ну как? – встревоженно спросила девушка.

– Нормально. Вода мокрая, как и положено.

Бэт робко улыбнулась. Потом улыбнулась смелее. И наконец рассмеялась. Она вдруг поняла, что не надо больше говорить шепотом, – и с громким смехом стала раздеваться. Господи, да она же не смеялась громко, от души с самого раннего детства. А Дэлинки не смеются – даже тогда, когда их никто не может услышать.

Радостно блестя глазами, Бэт потянула вниз молнию своего комбинезона.

– Стэн?

– Ммм?

– Ты не спишь?

– Ммм... не сплю.

– Я вот лежу и думаю.

– Да?

– Я бы тут жила вечно.

Он заговорил только после долгого молчания:

– Придется уходить. И скоро.

– Знаю. Но это так несправедливо, так...

Он погладил ее и притянул к себе. Вытер ей слезы.

– Я убираюсь к чертовой матери.

– Что ты имеешь в виду?

– С Вулкана.

– Это невозможно.

– Опять жить скотской жизнью Дэлинков?

– Но как ты хочешь удрать сюда?

– Пока не знаю. Рано или поздно найду способ.

Бэт взяла его за руку.

– А меня с собой возьмешь?

Стэн кивнул.

– Непременно.

Он обнял ее и не выпускал из своих объятий до самого утра.

Махони на ходу спрыгнул с довольно быстро движущейся дорожки, перескочил через заградительный барьер, перекувырнулся и очутился в пустом машиностроительном цехе.

Он побежал вдоль конвейера, потом включил ленту транспортера и вскочил на нее. Через считанные мгновения он был уже в другом конце цеха, выбежал наружу и прыгнул уже на другую самодвижущуюся дорожку, которые повлекла его в южном направлении.

Махони отдышался, стряхнул пыль с комбинезона. Теперь уходить от возможного хвоста все труднее. Торесен и его служба безопасности проявляли живой интерес к передвижениям по Вулкану сержанта интендантской службы императорской гвардии Яна Махони.

До сих пор этот интерес казался обычным проявлением патологического недоверия ко всем гостям станции. По крайней мере Махони надеялся, что это так и такие же шпики приставлены к каждому посетителю Вулкана. Но теперь ситуация изменилась. Если его накроют сейчас, то ему крышка. Махони был переодет в комбинезон мигра, имел при себе украденную статкарточку больного мигра (чтоб не сразу хватились) и направлялся на юг.

Он был в нескольких километрах от Ока – то есть углубился чрезвычайно далеко в зону, куда доступ невулканцам был строжайше запрещен...

Если теперь его обнаружит кто-либо из службы безопасности или просто задержит бдительный страж порядка, руководство Компании предпочтет сунуть его в чан рециклизатора на пищевом комбинате, нежели связываться с долгой процедурой высылки.

Махони добровольно поставил себя вне закона. Его успехи в деле создания агентурной сети из вулканцев оказались нулевыми. Дальше Ока его как гостя станции никуда не пускали, а там он мог общаться или с подосланными провокаторами, или с немногочисленными миграми из обслуги – от этих забитых людей было мало толку, посторонних они боялись как огня. Оставалась единственная возможность как-то продвинуть дело – самому полезть в пекло. А иначе придется расписаться в своем бессилии и побитой собакой вернуться к Императору.

Пока что Махони мало чем мог порадовать Вечного Императора. Узнал он только следующее:

1. Торесен по самую маковку своей наголо обритой головы погружен в козни против Империи. Причем никого в свои коварные планы не посвящает – даже совет директоров. Готовится какая-то большая гадость. Впрочем, Император подозревал об этом еще год назад, когда посылал Махони на это сложное задание.

2. Торесен ведет полускрытую пропаганду против Империи, нацеленную в особенности на мигров. В этой компании очернительства он широко использует институт Воспитателей, которые внушают молодому поколению презрение к Империи, ставя Компанию превыше всего. Но было очень трудно доказать личную ответственность барона за эту антиимперскую пропаганду – он всегда мог сослаться на излишнее рвение исполнителей, которые неверно истолковали какие-то из его слов. Махони не сомневался, что под Империю ведется подкоп, но конкретные детали и размах интриги только предстояло выяснить.