Брайан Герберт - Дюна - орден сестер

Он черпал силы в этой новой страсти.

– Мы можем дать отпор этим убийцам и показать, кто они такие на самом деле. Мы выбьем у Манфорда Торондо почву из-под ног. – Он помолчал, не собираясь шутить. – Выражаясь метафорически.

– Такой конфликт может тянуться годами. Десятилетиями, – предупредил Драйго.

– Да будет так. У нас есть ресурсы «Венхолдз», есть знания, есть преданные, ясно мыслящие люди. Будем бороться с паникой с помощью разума. Мы не можем проиграть.

После уничтожения верфей на Тонарисе остатки флота батлерианцев Манфорда отправились на Салусу Секундус. И хотя в бою с Венпортом и его поборниками технологий они потеряли больше шестидесяти кораблей, а остальные были повреждены и побиты, флот все равно производил внушительное впечатление, садясь в космопорте Зимии.

Кровь Манфорда после битвы не остыла, и он объявил по всем каналам, чтобы каждый на Салусе мог его услышать:

– Мы предотвратили катастрофу – восстановление власти машин – и нанесли поражение группе предателей-людей. И теперь возвращаемся на Салусу Секундус за одобрением и похвалой Лиги ландсраада и всех членов правительства.

Они выпустили тщательно отредактированные видеоматериалы – репортаж о работе восстановленных фабрик и о том, как Венпорт нарушал правила безопасности и приличия. После победы батлерианцы провели большую часть дня на Тонарисе, разрушая базу и верфи. Однако сам Венпорт, очевидно, сумел уйти.

Обратившись к тем, кто работал на верфях, уязвленный коварством магната, Манфорд объявил, что пленных брать не будут. Все соучастники мыслящих машин повинны в страшных преступлениях и заслуживают смерти. После этого все корабли батлерианцев бомбардировали Тонарис, и он превратился в облако раскаленных, разлетающихся обломков. Манфорд гордился этим.

Если император Сальвадор не глуп, он тоже будет этим гордиться. Манфорд решил провести на Салусе недели, а то и месяцы, если понадобится, пока не получит возможность обратиться к представителям Лиги ландсраада.

Сразу по прибытии в столицу он официально потребовал голосования вместо того, которое отменили из-за угрозы взрыва. На этот раз Манфорд не собирался принимать никаких отговорок. Учитывая, что в его распоряжении было сто сорок боевых кораблей и армия приверженцев, его обращение сразу же одобрили и назначили голосование через две недели.

Сам император Сальвадор настоятельно попросил присутствовать всех представителей ландсраада.

По прибытии батлерианцы Манфорда обосновались в космопорте и «играли мышцами» по всей Зимии, набирая новых сторонников и собирая жалобы и обращения. Они требовали от горожан ставить подписи под своим обращением, и мало кто осмеливался отказаться.

Утром в день голосования Манфорд размышлял над тем, как произвести наибольшее впечатление в Зале ландсраада. Трое его приверженцев понесут знамена с изображением трех мучеников за свободу человечества: бледной Райны Батлер, прекрасной Серены Батлер и ее младенца Маниона, убитого безумным роботом Эразмом.

Манфорд надел свободную рубашку без украшений и медалей, с одним только изображением кулака, сжимающего шестерню. Хотя он возглавлял все батлерианское движение, он думал о себе как о человеке-единице, одном из своих людей, и не нуждался в побрякушках. На этот раз вместо паланкина, в котором его принесли, когда он обратился к совету ландсраада, он решил прибыть на плечах Анари Айдахо. Его нынешнее обращение к влиятельным людям империи было не менее важно, чем недавняя победа при Тонарисе.

В назначенное время в сопровождении пятидесяти с лишним тысяч сторонников, заполнивших улицы и площади вокруг Зала ландсраада, Манфорд появился перед большими дверьми и приказал открыть их. Анари гордо внесла его в гигантский зал. Рядом шел Гилберт Альбанс, а сразу за ним три знаменосца. Двигаясь вперед, безногий человек чувствовал, как его наполняет энергией благословение Райны. Сегодня будет достигнут перелом в тысячелетней битве.

Сердце его, однако, упало, когда он увидел, что больше половины сидений в зале пусты. Опять.

– Как это возможно? – спросил он у Анари.

Он почувствовал, как гневно напряглись ее плечевые мышцы, но лицо Анари оставалось спокойным.