Брайан Герберт - Дюна - орден сестер

Как только Хайла отшвырнула Инулто, пятеро пустынников с криками набросились на нее. Двое пришельцев сражались, как пара пустынных вихрей, ломали кости, разбивали черепа, бросая противников на каменные стены.

– Стойте! – закричал Вори и повернулся к Шарнаку. – Прикажи своим бойцам отступить. Я не хотел, чтобы пострадали твои люди.

Но наиб был в ярости. Он крикнул двум бойцам:

– Схватить Вориана Атрейдеса! Не подпускать его к этим двоим!

Двое фрименов схватили Вори за руки. Он сопротивлялся, но те были очень сильны.

– Дайте мне сражаться в моей битве, черт побери!

– Нет – потому что именно этого им надо, – заявил Шарнак. – Они тебя не получат. А если ты с ними заодно…

Теперь все воины-фримены напали на близнецов и оказались куда более опасными противниками, чем бригада пустынного комбайна. Они рубили ножами непроницаемую кожу и силой своего яростного натиска заставили противников отступить. Один из фрименов сумел нанести Андросу удар под левый глаз, едва его не вырвав.

Натиск заставил близнецов отступить к сломанной герметической двери. Оба, казалось, ужасно досадовали, но по-прежнему хотели схватить Вори и бесились из-за того, что им мешают.

– Мы прольем вашу кровь на песок и выбросим тела – даже шаи-хулуд выплюнет вас, – крикнул им наиб.

– Вы недостойные противники, – с усмешкой ответил Андрос.

Вори не хотел, чтобы эти люди сражались за него, но не мог вырваться. Не меньше восьми пустынников лежали на полу, раненые и, вероятно, мертвые, но остальные не отступали, а из глубоких туннелей подходили все новые. Брат и сестра помедлили, словно оценивая свои возможности, потом одновременно сделали выбор и начали действовать.

Их последний взгляд на Вори был полон угрозы. Не обращая внимания на своих преследователей, окровавленные близнецы выскочили за дверь и испарились, как влага с раскаленного камня.

Наиб Шарнак крикнул:

– Найдите их! Убейте!

Но Вори понимал, что это бесполезно. Он не знал, есть у близнецов средства передвижения или же они пересекли пустыню пешком, но не стал бы их недооценивать.

Наиб тяжело дышал, и голос его звучал угрожающе.

– Я хочу получить удовлетворительное объяснение, Вориан Атрейдес, или заберу твою воду.

Когда воины отпустили его, Вори спокойно посмотрел на вождя племени. Когда-то он притворился, что принял сторону генерала-кимека, – ради возможности предать его и спасти человечество. Он взял камеру со злодейским мозгом своего отца и сбросил с высокой башни, так что мозг разбился о промерзшие утесы. После победы Вори думал, что обретет покой, но, очевидно, потомство титанов не было уничтожено полностью.

Теперь жители пустыни разгневаны и ошеломлены тем, что бешеная парочка смогла причинить такой ущерб, и Вори понимал, что должен все им рассказать.

– Я все тебе объясню, расскажу, кто я такой и что делал в прошлом, но сомневаюсь, что этого будет достаточно.

Яд бурлил в ее мозгу; ментальные вихри унесли ее способность концентрироваться и пытались унести жизнь.

Внезапно тело Доротеи дернулось, глаза широко раскрылись.

Сознание вернулось, и она обнаружила, что находится в больничной палате… в больнице ордена, поняла она, и лежит в постели, окруженная медицинскими приборами. Она узнала бокс, где поддерживали жизнь впавших в кому сестер, которые не прошли испытания на превращение в Преподобную Мать, но не умерли.

Она слышала, как две женщины обсуждают ее состояние. Доротея обнаружила, что не может двигаться: тело слишком ослабло. Она пошевелила одним пальцем, затем другим, но на большее оказалась не способна. Она вспомнила, как приняла яд, потом тело отказало ей, и она упала на полог над лесом.

Валя – она тоже здесь? Доротея не могла повернуть головы. Последнее, что она помнила о реальном мире, – как молодая женщина принимает снадобье.

И тут Доротея заблудилась в себе.

Медицинские сестры по-прежнему не смотрели на нее. Она снова моргнула и обнаружила, что ее сознание раздвоилось, будто мозг разорвали и одну его часть наделили новым сознанием, господствующим над тем, что было раньше. Закрыв глаза, она услышала в голове голоса, они шептали… и все они были женскими, казалось, изнутри к ней взывала целая толпа. Вначале слова слышались слабо, но потом зазвучали так громко и властно, что она не могла их не замечать. Доротея ощутила глубокую древность, к ней из невероятного далека обращались женщины древних времен.