Петр Воробьев - Разбой

Одди поклонился Зиме посаднице и Торкелю старшине и, чтоб не соседствовать с кузнецами (бережёного боги берегут), присмотрел одинокое свободное место с краешка одной из скамей поближе к середине стола, рядом с небольшим гутаном в круглых очках, переклеенных тканевой лентой. Слева от гутана сидел дюжий полузнакомый венед в громоздких доспехах, тот же, кто когда-то помог вывезти последних раненых и Акерату вестницу из Бунгурборга. Венед увлечённо рассказывал что-то очкарику:

– А ещё она прокопала ход в лавку, и перетащила в подвал пряники, леденцы из солодки, и слабое пиво из коры камнелома. Тем и питалась.

– Бедная капелька! – с сочувствием сказал гутан. – На такой диете и за неделю можно засахариться насмерть. А с родителями её что, не узнал? Сгинули?

Венед тяжело вздохнул и посмотрел на прислонённый к столу полуторный меч в ножнах.

– В том же подвале в углу у неё было устроено что-то вроде божницы, а в ней – три обугленных черепа, побольше, поменьше, и ещё поменьше. Верно, семья. Без них она наотрез отказалась выходить из подвала, плакала.

– Ай люшеньки, така втора, все боги ярятся! – сказал сидевший по другую сторону стола ражий чолдонец, сокрушённо покачав головой.

Его волосы были собраны на затылке в толстенную засаленную косу с вплетённой в неё лентой, возможно, изначально красной. Одди задумался: говорят ли кочевники на своём жутком языке только в присутствии иноплеменцев? Нарочно, чтобы вызвать у тех мозговое кровотечение, а между собой, когда никто не слышит, переходят на танско-венедский? Запросто: всякий чолдонский пленный начинал говорить на общем языке как миленький, стоило пригрозить ему макнуть мордой в уху, или замахнуться на него подушкой.

Соседу напротив с засаленной косой не угрожали запретные рыба или куриное перо, и он продолжил на том же сомнительном наречии:

– И чо ты сдумал? С черепами-теми галданистоми?

– Что ж мне было делать? – венед развёл руками. – Свёз вместе с девчоночкой и божницей в Пеплин. Уж чего, а черепов у нас и так прорва.

– Прорва? – удивился гутан. – Я только про один слышал, колошенского вождя, как его…

– Киппо Ши, – подсказал венед.

– Именно, – обрадовался гутан. – И его череп проклят!

– Не череп, а шлем, Шадаа Зунари.

– Чо-чо за проклятте? – чолдонец вытащил из-за пазухи и сжал в кулаке неприятного вида оберег, какую-то засушенную дохлость. – Ли аводь ли присуха?

– Лучи поноса!

– Гсом! – впечатлился чолдонец.

– Лучи поноса? Как это работает? – невольно спросил Одди.

– А это тебе надо разузнать у Меттхильд! – венед погладил висевшее на шее титановое яичко. – Она последняя его носила! Или, ещё лучше, у боргундских танов! Так как тебя величать, сосед, напомни?

Это был не просто венед, а поморянин. Красный двухвостый полузверь-полуптица на наплечнике. Как таны шутят… «Это хвост», – принялся оправдываться поморянский грифон и весь покраснел. В голове у Одди запоздало сложились воедино знаки на доспехах, здоровенный меч, и «Самбор мечник» из дённика. Что там ещё про него было написано… властитель такого-то замка, жемчужины Янтарного моря, правая рука Горма конунга, первый ученик такого-то мистагога…

– Самбор мечник, я Одди сын Вульфгара! – Одди встал и поклонился.

Мечник приподнялся, отвечая на поклон:

– Из цеха мусорщиков, так?

Одди кивнул, не решаясь сесть – со средней скамьи на него одновременно посмотрели посадница, вестница Беляны, и цеховой старшина.

– Садись, Одди мусорщик, за этим столом все воины, все равны, – сказал рыжевато-белобрысый тан с красным плащом на плечах, занимавший почётное место по правую руку от посадницы.

Горм конунг, не иначе. Одди сел.

– Атаульф сын Вальи, – Самбор представил очкарика и кивнул в сторону чолдонца. – Бабырган могут, сын Адагана.

Чолдонец радостно улыбнулся, показывая разнонаправленно торчавшие поломанные зубы, и спрятал мерзкую чешуйчатую дохлость обратно за пазуху.

– Мололивна буза! Кому? – между Атаульфом и Одди просунулась дева с призывно булькнувшей шкурой.

Гутан подставил кружку, мусорщик последовал его примеру. Судя по цвету и вкусу, приятно кислый напиток был сделан из сквашенного молока. Ячьего, скорее всего.

– Особенно не налегайте, полторы дюжины оборотов там точно есть, – негромко посоветовал мечник. – Бьёт под коленки, что коза с разбега, даже Кромфрида расколбасило.

Венед мотнул головой в сторону бородатого энгульсейца, негромко храпевшего, уронив голову на стол. Атаульф не внял предметному предостережению и одним глотком наполовину осушил кружку, прежде чем сказать: