Петр Воробьев - Разбой

– Не в отца умом вышел, не в отца, – внезапно куда-то запропастившийся Киприно поднимался по ступеням, ведшим вверх от воды, на ходу поправляя подол туники, с выражением снизошедшей благости. – Сейчас поедем в Тигри. Герако, поднимай давление. Никтерефто, возьми второй эндоцикл, посадишь кентархию из тагмы [65]Пандоксо на три броневоза, остальных на эндоциклы.

– Но тагма Пандоксо подчиняется только епарху [66], – возразил Никтерефто.

Лименарх отмахнулся рукой, блеснув печатным перстнем:

– Доберёшься до телефона, позвони в епархию, испроси разрешения использовать войско, воеже [67]имелось задним числом. Всё равно Спи́ло наш опять неизвестно где.

Стражники пошли к машинам с озадаченными выражениями.

– Выручать Алепо, – объяснил, продолжая благостно улыбаться, лименарх. – Пока Йаино ещё глупостей не наделал.

– Мои йомсы [68]тебе не пригодятся? – спросил светловолосый Пальнатоки.

– Обойдёмся. Давай, у тебя тут своё дело.

– Так Алепо – вождь Синих лезвий? – удивился Анси.

– Старый, надёжный, предсказуемый, – Киприно кивнул, с подсадкой Пальнатоки взгромождаясь в седло. – И глаз хороший, в коттаб [69]выигрывает, сколько ни выпьет. Откуда ты знаешь язык Лезвий?

– Учился в Лимен Мойридио, – коротко ответил шкипер и перевёл разговор на другое. – Сход, может, и впрямь надо сразу провести. Я думаю, гаванный сбор, раз братство за нас заплатило, будет по правде вдовам и сиротам раздать на обустройство.

– Без схода раздавай, – предложил Гостислав. – И Тейтурову долю золота, у него живой родни нет.

Остальные одобрительно зашумели. Внимание большинства ватажников и беженцев сосредоточилось на двух кожаных кошелях, побольше и поменьше, откуда Анси принялся извлекать и отсчитывать скиллинги, номисмы [70], и разрубленные на дольки рабовладельческие золотые слитки.

Сигурвейг, утёршись окончательно пришедшим в непотребство платком, успела бросить взгляд и на то, как Самбор снял шлем и тряхнул головой. К поморянину подошёл Пальнатоки и показал ему что-то на открытой ладони левой руки. Самбор выразительно поднял брови, вывернул пояс, в котором оказалось спрятано тайное отделение, что-то оттуда извлёк, и положил йомсу на ладонь. Йомс совместил предметы двумя пальцами правой, кивнул, и бросил загадочные штучки, блеснувшие белым, в воду.

Гостислав, убедившись, что делёж идёт, как положено, отправился исследовать брошенную Синими Лезвиями многоствольную пушку. За ним увязался клеохронист с тетрадью, почему-то совершенно распираемый довольством. Луцо вытащил из трубки, прикреплённой к поясу, свиток и стилос с угольным остриём, и принялся обходить беженцев, справляясь с заметками в свитке.

– Сигурвейг и дочь – на двор Луцо. Тебя как зовут-величают? – лысый старец обратился к Мареле.

– Марела Рориковна, старшина. Самого тебя как по батюшке привечать?

– Луцо, сын Катсаридо. Марелу, стало быть, определим на двор Хели, шкиперской вдовы, – старый рыбак сделал соответствующую пометку и снова улыбнулся. – У вас первый выбор, так что найдём дворы поближе да поосновательней.

– А куда ж устроили всех беженцев с остального конвоя? – Анси вставил в разговор вопрос, оторвавшись от счёта.

– Какого остального конвоя? Вы первые! – удивился Луцо.

– Так мы наоборот отстали! Где ж конвой?

Улыбка медленно сползла с лица старшины рыбацкого братства Калопневмы.

Пальнатоки поднялся по дырчатым металлическим ступеням, перешагнул через порог двустворчатой двери с вытравленным в стекле изображением девы, летящей над быком, и оказался в вагоне телефе́рика [71]. Самбор уже устроился у окна, его киса и чехол с полуторным мечом лежали на полке над окном, продавливая решётчатое плетение. Йомс забросил тул [72], лук в налуче, и мешок на соседнюю полку и сел напротив Самбора, лицом к единственной двери. Сиденья шли в два ряда по обе стороны от узкого прохода, в конце которого крутая лестница спускалась на нижнюю палубу. Через проход сидели двое старичков, а за спиной у Пальнатоки, впереди по ходу – молодая парочка. Окон в вагоне было многовато с оборонительной точки зрения, но что поделать – бронепоезд на трос не повесишь. Мезофон под потолком зашипел, а миг спустя исторг музыкальный звук, за которым последовало:

– Я Эрвиг, сын Сунифри́да, кайра́рх [73]телеферика «Тавропо́ла». Отправление – через два диалепта. Если кто не уверен, куда едет, завтра в восемь мы будем в Новом Юбаве́йхе, остановка четверть часа, а в четыре пополудни – в Вурило́хе, а кто будет так и не уверен, зачем туда приехал, сможете на «Таврополе» же вернуться обратно, за очень дополнительную плату…