Дмитрий Старицкий - Имперский рыцарь

Заявил он, что документы сгорели при обстреле. Поверили. Подозрений он ни у кого не вызвал. Тем более что не один он, а с женой и ребенком пяти лет. Какой шпион будет ребенка в мясорубку тащить? А что это его сын, никто не сомневался — портретное сходство было разительным. Крепкие гены у мужика. Доминантные.

Звали его Йозе Корсак. Был он военным специалистом по сухим докам, ремонту и подъему затонувших судов.

«Связист» прокачал его на косвенных… Нашел слабое место — семью и вымутил подписку о добровольном сотрудничестве с имперской военной разведкой. Теперь у Корсака обратного хода домой в Восточное царство не было. В глазах царского командования он теперь дезертир и предатель.

Мне даже жалко стало парня. Попал он как кур в ощип только из-за любви к присным своим.

Пользуясь тем, что испытываю нехватку специалистов, я этого мичмана у «связиста» нагло отобрал и приставил к верфи. Обломится Молас. Как обломился и его «связист», получивший от герцога за раскрытие «шпиона» медаль в утешение. А нечего и мечтать даже о забивании гвоздей микроскопом.

И то, что в благодарность мне мичман придумал, было гениально. Вместо обычного наклонного слипа на верфи предложил он строить сразу сухой док в узком затоне, вдававшемся в речной берег. И строить баржи в нем на кильблоках, а потом просто запускать воду, отворять ворота и выпускать готовое судно на фарватер своим ходом.

Затон отгородили от русла плотиной, отсыпанной паровыми бульдозерами. Откачали из него воду с помощью первых двигателей Болинтера собственного производства. Экскаватором вырыли котлован, а рутьеры с самосвальными тележками вывезли лишний грунт. Впервые применили в строительстве железобетон, и не только для стенок, но для дна этого дока. Помучились со шлюзовыми воротами, но в итоге все получилось. В рекордные сроки.

Пленные саперы взорвали плотину, и довольно долго потом пришлось проводить дноуглубительные работы арендованным в Винданбоне плавучим земснарядом. Не только около верфи, но и по берегам у планируемого речного пассажирского вокзала и торгового порта.

Первую баржу типа «корсак» заложили сразу композитной. Деревянная обшивка на стальном каркасе. Двигатель и рубка заднего расположения. Движитель — заднее колесо с плицами. Полезный объем трюма пять-шесть железнодорожных вагонов. Назвали «Калуга-1».

Незамерзающий водный путь сразу расширил географию поставок строительных материалов и позволил не перегружать ими железную дорогу, которую спешно модернизировали, переводя на два рельсовых пути до самого Втуца. В перспективе имперский Минфин выделял достаточные средства, чтобы протянуть двупутку до пересечения с трансконтинентальной магистралью.

Империя — это дороги.

Тем более что такого наплыва грубой рабочей силы, возможно, больше никогда и не случится. Война не вечна, и пленных придется отпускать по домам. Так что надо спешить воспользоваться таким ресурсом с максимальной отдачей.

Иванов флигель в дворцовом парке поразил меня скромностью своей обстановки и богатством научного инструментария. С поправкой на полвека. Половину приборов можно было с чистой совестью отправлять в музей техники, которого еще нет. Но, думаю, будет. Я постараюсь убедить руководство Политехнического общества в его нужности.

Во Втуце уже строится финансируемое по общественной подписке двухэтажное здание Минералогического музея, после того как кандидаты в «бадонские стипендиаты» под руководством моих химиков привели в порядок все имеющиеся собрания камней, долгие годы пылящихся в подвалах Политехнического общества в стройную коллекцию, годящуюся для публичного показа.

Построим и еще одно здание — для таких вот симпатичных лабораторных аппаратов откровенного стимпанковского вида. А то у Ивана даже первые гальванические батареи сохранились, которых больше нигде и не осталось уже.

Записи моего предшественника нашел в шкафу, стопкой амбарных книг. Этакая смесь метеорологических наблюдений, садовых опытов и дневников. Бегло пролистав их, я понял, что Иван-садовник сознательно отказался от прогрессорства в этом мире, уповая на «самую передовую в мире теорию» о производительных силах и производственных отношениях.

«Смена общественной формации должна вызреть в недрах старой формации, иначе все усилия зря. Еще можно вытащить из феодализма в социализм, минуя фазу капитализма, такие отсталые страны, как Монголия или Тува, и то при условии, что их патронирует Советский Союз как направляющая и идеологическая сила. А местная империя еще в капитализм как следует не вошла. И даже когда перейдет на индустриальный уклад экономики, то родовые пятна юнкерства, как писал Маркс, еще долго будут давать себя знать. И, безусловно, прав Каутский…» — писал доцент для самого себя на русском языке, которого тут никто, кроме него, не знал.