Дмитрий Хоменко - Единственный принцип - 2

В этот раз Захарий особо тщательно прибрался после трапезы, попутно уделив внимание даже своему внешнему виду. Бессмысленность этого занятия вызвала легкую усмешку на лице настоятеля.

— Я начинаю сомневаться в том, что ты действительно закончил. Иначе ты не относился бы так серьезно к словам, так тщательно подбирая их для начала разговора.

— Пожалуй, вы правы, — все с тем же отстраненным видом согласился ученик, но вместо того, чтобы продолжить беседу, начал молча ходить из угла в угол.

— И какие же выводы ты для себя сделал? — решил помочь ему наставник.

Захарий остановился напротив настоятеля и впервые в жизни посмотрел на него, как на равного себе. В этот момент он видел в нем лишь человека, который знает столько же, сколько и он сам, а, возможно, и меньше. Иначе, зачем настоятель привел его в эту комнату, вместо того, чтобы просто подвергнуть наказанию за ересь.

— Многое из того, о чем говорится в этих книгах, вполне доступно и простым смертным, если бы они были способны избавиться от предрассудков. Но главное состоит как раз в том, о чем умалчивают даже эти бесценные труды.

— И в чем же? — поинтересовался настоятель, уже практически не сомневаясь в правильности своего выбора.

Захарий не отказал себе в удовольствии выдержать многозначительную паузу, заодно давая понять своему наставнику, что он и сам теперь знает себе цену. В конце концов, то, что он собирался сказать, должно предопределить всю его дальнейшую жизнь.

— Неоцененный дар действительно существует, как и тот, кто его принял.

— И кто же это? Как его имя? — не смог сдержаться его собеседник.

Необычное поведение настоятеля не осталось незамеченным Захарием, не спешившим с ответом. Какое–то время он пристально изучал своего наставника, открывая в нем нечто новое, что еще предстояло осмыслить. Пока же смутная догадка нашла выражение только в легкой иронии, проскользнувшей в его взгляде. Боясь, что густые брови не смогут укрыть от наставника предательское выражение его маленьких глаз, Захарий снова заговорил.

— Я пока не знаю его имя. Но обязательно узнаю. Хотя меня больше интересуют те символы власти, которые он получил. И я сделаю все возможное, чтобы ими завладеть.

— Зачем тебе это? — удивился настоятель, пытаясь найти хоть какое–то сходство стоявшего перед ним человека с тем замкнутым в собственном мирке учеником, которого он знал прежде и которого из–за невзрачности редко удостаивал своего внимания. Но теперь даже все то же сутулое щуплое тело не могло скрыть уверенности в собственных силах и чувства превосходства, граничащего с откровенным цинизмом. Тот, кто совсем недавно смотрел на него смиренным запуганным взглядом, теперь позволил себе рассмеяться прямо ему в лицо.

— Все просто, отче. Чтобы я не узнал, каких бы высот не достиг, я все равно останусь всего лишь человеком. А человеку, особенно в молодости, свойственно хотеть большего, чем у него уже есть. Вот и я хочу большего. И можете мне поверить на слово, значительно большего.

— И куда же ты направишься? — спросил настоятель, оставив без внимания дерзкий тон своего бывшего ученика.

— Не знаю, — равнодушно и вполне искренне ответил Захарий, пожав плечами. — Но, думаю, что скоро узнаю. Если же моя уверенность ошибочна, то я ошибся и во всем остальном.

У Захария не было ни малейшего желания задерживаться в монастыре, и, собрав на скорую руку самое необходимое, незадолго до рассвета он покинул обитель. Настоятель, также тяготившийся его присутствием, провел бывшего ученика за ворота и облегченно вздохнул. Пока он смотрел вслед растворившейся в предрассветных сумерках фигуре, на его лице нашли отражение многие из пережитых им ощущений. Торжество, зависть, злоба и многие подобные чувства поочередно сменяли друг друга. Вот только ни для чего хорошего не нашлось места в этом внушительном ряду.

Захарий давно уже покинул пределы родной страны и все дальше углублялся в чужие земли, о которых имел до сих пор смутное и в целом ошибочное представление. Единственное, что он точно знал загодя, это то, что он будет здесь чужим. Большинство местных жителей встречали и провожали его равнодушным взглядом, и только полоумные разбойники иногда проявляли интерес к необычному страннику.

Захарий в свою очередь также не уделял особого внимания исследованию новых земель. И лишь когда вокруг явственно запахло войной, безразличие стало постепенно покидать его. Чем чаще на пути Захария попадались разоренные города и села, тем сильнее охватывало его возбуждение. Вид огромных кладбищ, усеянных свежими могилами убитых и умерших от болезней людей, вызывал у него циничный оскал. И не потому, что он испытывал ненависть ко всем этим безвинно погибшим людям, — он просто искал смерть, а свежесть могил недвусмысленно указывала на ее близость. Прошло еще несколько дней и Захарий смог лицезреть сами трупы.