Владимир Тимофеев - Игрушечный мир. Отдохнем по-взрослому (СИ)

– Ага, как же, случайно, – продолжила насмехаться жена. – Так случайно, что потом даже расплатиться пообещали. За всё.

– Ну а куда деваться? – устало произнес я, машинально засовывая руку в карман, один из двух оставшихся. «Так, деньги вроде на месте. Идкарта тоже. Что там еще? Платок носовой, ключ, кам… Черт! Черт! Черт! Камень!»

– Что? Что случилось? – тут же заволновалась Жанна. – Потерял что-то?

– Потерял, – удрученно подтвердил я, досадливо морщась.

– Что? Ключ? Деньги?

– Да нет, не деньги. Так, вещицу одну.

Жена прищурилась. «Ну да, понятно. Она тайны любит. Так что делать нечего, после «А» всегда надо «Б» говорить».

– Талисман, – пришлось уточнить через пару секунд.

– У тебя?! Талисман? – в голосе супруги звучало неподдельное изумление.

– Ну да, талисман, – вздохнул я. – Камушек один. Из отцовской коллекции. Извини, что раньше не говорил. Просто…

– Не надо объяснять, – неожиданно перебила меня жена, осторожно притронувшись своей рукою к моей. – Я все поняла. Ты и вправду не мог, – а потом повторила еще раз. Тоже вздыхая. – Я понимаю. Это… память.

Я опустил голову. А Жанна… Жанна погладила меня по руке и твердо произнесла:

– Надо найти. Надо обязательно найти. Где ты его мог потерять, не помнишь?

Потеряться камушек мог где угодно. «Где угодно и когда угодно. Теперь не отыщешь», – именно эту мысль я и довел до супруги, пожимая плечами.

Однако, как выяснилось, Жанна с такой постановкой вопроса согласиться никак не могла. И, в отличие от меня, сдаваться не собиралась. Поскольку тут же принялась накидывать версии. Вслух, одну за другой.

– Так. Космопорт? Нет?.. Трансфер? Так, понятно… Ресепшен? Тоже нет? Хм… А в номере? У тебя же в номере карман оторвался… Что? Ты его в другой положил? Ага, а в баре? В баре после драки что? Что было?

– Точно. Второй карман в баре оторвался, – ошарашенно подтвердил я, удивляясь проницательности жены. – Блин, и как ты только догадаться смогла?

Жанна в ответ рассмеялась, а затем показала мне язык. «Ну вот, теперь дразнится. Впрочем, имеет право, раз такое расследование за минуту провести умудрилась». Жена тем временем продолжила развивать мысль:

– В общем, надо тебе пойти в бар и хорошенечко там поискать.

– Так давай вместе поищем.

– Нет, – покачала головой супруга. – Если вместе пойдем, могу скандал учинить.

– С чего бы это?

– Как с чего? Начнет тебе опять эта Римма, хм, Юрьевна глазки строить – так я ж, блин, не выдержу, сразу ей макияж наведу. Лиловый такой и на пару недель, как минимум.

– Не понял.

– Чего ты не понял? – удивилась Жанна. – Не понял, куда я ей фингал буду ставить?

– Да нет. Не понял, почему Юрьевна.

– А-а, ты про это, – протянула моя благоверная, снисходительно посмотрев на меня. – Я думала, ты знаешь. Впрочем, ладно, объясню Тут всё просто. Римма Георгиади. То есть Римма, дочь Георгия. Георгий – то же самое, что Юрий. Так что получается…

– Римма Юрьевна, – заключил я. – Да, действительно. Всё просто.

– Ну, вот видишь, – улыбнулась жена и решительно подтолкнула меня в сторону отельного бара. – Всё, иди. Я тебя возле ресторана подожду. Давай.

Спорить я с ней не стал. Но…

«М-да. Совсем я, выходит, женщин не знаю. Официантку она вроде как за соперницу держит – не пойму, почему, но держит – и в то же время в бар меня одного отпускает. Чудно, ей-богу».

Бар в этот час был практически пуст. Впрочем, оно и понятно, весь народ сейчас в ресторане, ужин небось поглощает, а сюда лишь через часик-другой подтянется, к ночи поближе. Вот тогда-то и закипит здесь жизнь. Настоящая. А пока… Пока я смог разглядеть только одного посетителя – того самого бритоголового Петруху с Уралии, который давеча сцепился с паном Костенко.

Обладатель бычьей шеи и толстенной золотой цепи в гордом одиночестве восседал за одним из столов, уныло разглядывая десяток пузатых бокалов, выстроившихся перед ним на столешнице. Девять посудин были пусты, и лишь в самой крайней что-то еще плескалось. На самом донышке.

– Здорово, Петро, – поздоровался я, присаживаясь рядом. – Семёныча-то куда подевал?

– А, Андрюха, – отозвался Пётр, приподнимая недопитый бокал. Качнув рукой, будто взбалтывая посудину, он опрокинул в рот остатки горячительной жидкости, а затем, окинув мутным взором опустевшую емкость, посмотрел на меня:

– Слабоват оказался Семёныч. Сбежал, блин. По соточке с ним всего-то и накатили.

Сказал и вновь принялся разглядывать бокалы.