Сергей Мусаниф - Маневры неудачников

В результате всей этой истории Кленнонская Империя получила больше всего плюшек.

Во-первых, кленнонцы хапнули себе целую планету, а планеты, пригодные для жизни, были главной ценностью исследованного сектора космоса.

Во-вторых, они продемонстрировали, что ничуть не уступают самой старой расе галактики в боевой мощи, раздолбав скаари в честном бою.

В-третьих, они решили кучу каких-то своих внутренних проблем, в том числе отодвинув набирающего большой политический вес адмирала Реннера на самые задворки сферы влияния Империи.

Впрочем, это была редкая операция, когда все участвовавшие в конфликте стороны решали свои внутренние проблемы, которые на тот момент перевешивали проблемы внешней политики, и никто из больших парней не ушел обиженным. Пострадало только население планеты, в течение месяца дважды перешедшей из рук в руки, но такие мелочи большие игроки в расчет никогда не принимали.

С точки зрения больших политиков, это была не война. Это был балет, заранее срежиссированный танец, где каждое па было просчитано до мелочей, и финал этого балета был известен заранее. Всем, кроме тех, кто танцевал на сцене.

Больше всего в этой ситуации меня волновала судьба сержанта Дюка, единственного, кроме меня, кому удалось выжить из нашего отряда, но справки, наведенные Асадом по дипломатическим каналам, никакой информации не выявили, а использовать шпионские каналы Асад наотрез отказался из опасения засветить свои источники информации.

По крайней мере, он сам мне так сказал. Асад ад-Дин был хитрым, двуличным и прожженным до мозга костей политиком, выросшим в атмосфере постоянных дворцовых интриг, и я не сомневаюсь, что он мог мне солгать, возникни у него такая необходимость. Но насколько я мог судить, в данном случае такой необходимости у него не было, и я просто ему поверил.

– Вообще, я тебе удивляюсь, – сказал Рома.

– Чему именно ты удивляешься?

– Тому, что ты до сих пор здесь.

– А где еще я должен быть, по-твоему?

– Дураку понятно, что, когда начнется свалка, космические объекты будут уничтожены в первую очередь, хотя бы потому, что их проще всего уничтожить, и все здравомыслящие люди стараются свалить из космоса на планеты. По крайней мере, те, у кого есть такая возможность. У тебя такая возможность есть, а ты до сих пор торчишь на станции. Почему?

– У тебя ущербная логика, – сказал я. – В первую очередь следует уничтожать вовсе не те объекты, которые проще всего уничтожить, а те, которые имеют стратегическую ценность. Обломок астероида, на котором мы сидим, никакой стратегической ценности не имеет. Единственный космический объект, которому во время свалки что-то угрожает, – это база ВКС «Спектрум», хотя бы потому, что там ремонтируется третья часть военного флота Альянса. Все остальное никому на фиг не нужно.

– Я слышал, «Спектрум» собираются отбуксировать поближе к Солнечной системе.

– Зачем? – удивился я.

– Типа, там ее легче будет защитить.

– Но там она никому и не нужна, – сказал я. – В Солнечной системе есть марсианские верфи, справляющиеся с ремонтом кораблей куда лучше «Спектрума». Собственно, вся ценность «Спектрума» и заключается в его уникальном местоположении, которое позволяет кораблям Альянса не возвращаться в Солнечную систему для ремонта. Кроме того, буксировать космический объект такого размера слишком дорого. Дешевле демонтировать самое ценное оборудование и бросить саму базу на откуп врагу. Или взорвать ее к чертовой бабушке, чтобы она врагу не досталась.

– Я тоже так думаю, – сказал Рома. – Но проблема в том, что мое мышление кардинальным образом отличается от мышления наших вояк. Военные любят все большое и красивое, а «Спектрум» – это чертовски здоровая блестящая штуковина, чтобы они могли просто так отказаться от своей любимой игрушки.

– Это сейчас, – сказал я. – Когда начнется свалка, все изменится. Существует такое понятие, как военная необходимость.

– Есть еще такое понятие, как инерция мышления. Многие военные от него страдают.

– Меня дико раздражает идея о том, что среднестатистический штатский умнее среднестатистического военного, – сказал я. – Тебя послушать, так в армии вообще одни неандертальцы служат.

– Мой отец был военным, – сказал Рома. – Я ненавидел своего отца.

– Это твоя личная драма, – сказал я.

– И потом, я – не среднестатистический штатский. Я умнее.

– И ты думаешь, что в армии нет никого умнее тебя? Или хотя бы твоего же уровня? – уточнил я.