Роман Злотников: Землянин 1-3 том

К исходу второго месяца пребывания в Трущобах, Николай уже немного освоился и даже обзавелся кое-какой одеждой. Именно что кое-какой, потому что опытным путем выяснилось: надевать что-то, что он, после двух месяцев пребывания в Трущобах и произошедшей вследствие этого деформации всей структуры ценностей и оценок, все-таки мог бы назвать приличной одеждой, ему не стоит. Ибо это сразу же вызывает агрессию окружающих, следствием которой мгновенно становятся обрушивающиеся на Ника побои и потеря им всех приобретений. Смешно: он, как и многие другие молодые люди его возраста, любил фантастику и зачитывался историями про всяких там попаданцев в другие времена, миры и на другие планеты. Так вот, герои всех этих романов либо сразу же становились страшно сильными и могучими воинами, магами и так далее, получив то дар богов, то навыки и умения прежнего хозяина тела, либо делали это спустя некоторое, причем, весьма небольшое время. Поскольку сразу же при появлении в новом мире они попадали в добрые и умелые руки какого-нибудь великого учителя/бога/духа/мага или, на худой конец, обучающего компьютера древней ушедшей расы и тут же начинали усердно учиться сражаться, магичить или разбираться в инопланетной технике. Несмотря на то, что дома все они сплошь были либо задротами, либо ботанами, либо просто никчемными типами, не только не добившимися в жизни ничего толкового, но, судя по всему, и не собиравшиеся ничего добиваться, а просто плывшими по течению жизни. Ну смешно же, блин! Он вот тоже попал, но, здесь отчего-то его пинают даже дети и старухи.

Впрочем, своего учителя он таки встретил. Хотя и не сразу понял, что это он. Просто однажды днем он наткнулся на худого старика, жарящего мясо…

Как он узнал гораздо позже, Лакуна попал на свалку около пяти лет назад. Как он сам говорил, по собственному желанию. И, по этому же собственному желанию, продолжал здесь оставаться. На первый взгляд — глупое вранье. Ну кому из нормальных людей придет в голову оставаться в Трущобах, если он может их покинуть? Однако, узнав старика получше, Ник ему поверил. Уж больно много он знал и умел того, чего здесь, на свалке, никогда не узнать, даже учитывая то, что наносеть, хотя бы бесплатную, здесь имел практически каждый. Хотя бесплатная и давала очень урезанный доступ в Сеть, но главное ведь не широта возможностей, а наличие желания. Будет желание — и полторы тысячи верст от Холмогор до Москвы пешкодралом протопаешь, как Ломоносов, а если его нет — и наличие метро под боком не поможет. Впрочем, возможно, причиной того, что большинство обитателей Трущоб не могло похвастаться таким уж заметным уровнем развития, по основным своим реакциям на внешние раздражители напоминая своих главных конкурентов по месту в выстроившейся в Трущообах пищевой цепочке — крыс, было то, что они были слишком сильно заняты непосредственно выживанием. И интересоваться чем-то, слишком выходящим за пределы того, что способствует этому самому выживанию, просто не могли себе позволить.

Как бы там ни было, Лакуна слишком уж отличался от обычного трущобника, так что предположение о том, что он действительно оказался здесь, на свалке, вследствие неких жизненных обстоятельств или собственного решения, а не просто из-за неспособности отсюда выбраться, вполне имело право на жизнь… Впрочем, все эти выводы Николай сделал гораздо позже. А в ту первую встречу он просто замер, буквально захлебываясь слюной от одуряюще вкусного запаха, которого не ощущал уже целую вечность. Запаха жареного мяса! Опасаясь приблизиться — поскольку за первые недели существования в Трущобах все его встречи с местными обитателями всегда оканчивались только одним — он был бит, — но и не в силах уйти.

К его удивлению, старик отреагировал на его появление неадекватно. Ну, по меркам Трущоб. Сначала он не швырнул в Колю ничем тяжелым, потом не заорал, созывая сообщников (потому что ну не могло же быть так, что этот странный старик владел таким сокровищем в одиночку), а затем он вообще сотворил нечто абсолютно непотребное: поднял косматую голову, обрамленную снизу клочковатой бородой, и спросил замершего парня:

— Голодный?

Коля судорожно сглотнул и мелко закивал, продолжая, тем не менее, отслеживать все движения незнакомца, дабы успеть вовремя увернуться от броска какой-нибудь палки и нырнуть за ближайшую мусорную кучу. Но старик, сидящий у костра с сокровищем, только покачал головой, ржавой арматуриной выдвинул из середины костра какую-то мятую банку, наклонился над ней и принюхался. После чего вздохнул, отодвинул банку вбок от себя и, мотнув головой в ее сторону, произнес: