Андрей Посняков - Зов крови

А вот Хильда кое-что странное заметила: попросив мужа чуть задержаться, кивнула на кирку – ту, первую, которую зачем-то привесила к луке седла:

– Глянь-ка, милый. Князь скосил глаза:

– И что? Кирка, как кирка. Старый ржавый обломок.

– Ржавый? – прищурилась женушка. – Ржавый, да не тот. Обломок этот ведь в воде лежал, верно?

– Да, в омуте. Ты ж сама видела, как Горшеня достал.

Хильда усмехнулась:

– В воде долго пролежал, а слизью зеленой не покрылся. И ракушками не оброс. Нет, милый, не так уж и давно обломок этот в водицу бросили, да еще так, чтоб с берега заметен был. И ту лопату, что отыскали – тоже, будто специально кинули, словно бы кто-то путь нам указывает… Заманивает?

– А не показалось тебе, родная? – покачал головой князь.

– Да нет, не показалось. Ты ж знаешь, мне никогда ничего не кажется, и видение в жизни было одно – ты, милый. Я тебе рассказывала, помнишь?

– Конечно, помню, родная.

– Ну, поезжай вперед, вместе с нашими, я же чуток поотстану… Да не пугайся, не очень-то далеко, да и не одна буду – данов с собой возьму, отроки они веселые, верные.

Радомир задумчиво повел плечом:

– Делай, как знаешь. Только сильно-то не отставай, милая. А в помощь к данам близнят возьми – у них тоже глаза острые.

Охотники за могилой неспешно продвигались вниз по течению Савы-реки, Радомировы люди – по левому брегу, гунны Сарганы – по правому. Те тоже отстали, как вот и Хильда… или она специально так поступила, Саргану-воительницу из виду не упускать? Наверное, так.

Впереди, на излучине, показался пологий утес, поросший невысокими деревьями – редколесьем – рябиною, ивою, вербой. Обычный утес, каких по берегам любой здешней реки – сотни, а то и тысячи. Тут же, ближе к реке, в травке шелковой – ромашки, колокольчики, желтая россыпь купавниц, а меж вербами – трехцветные луговые фиалки. Вокруг порхали пестрые бабочки, проносились голубые сверкающие стрекозы, а вот протарахтел сбитым бомбардировщиком неповоротливый майский жук.

Тут ее и нашли, пещерку. Небольшую такую, узенькую, длинную, темную. Не пещерка даже, а лаз, ход подземный. И ход этот во глубине утеса в железную дверь упирался! Домаш, ход обнаруживший – детина изрядный – хватанул было по двери секирой, только искры посыпались. А двери-то – хоть бы хны, даже не дрогнула.

– Стой ты, стой, черт! – выругался, нырнув следом в лаз, князь. – Подожди, тут присмотреться, подумать нужно. Иль про злое заклятье забыл? Кто могилу Аттилы откроет, тот проклят будет, и род его, – аж до седьмого колена.

– Ой, – запоздало смутился Домаш. – И то верно, княже.

– Ты лучше расскажи, как ход этот обнаружил? Да не тут… наружу-то выберемся, там и расскажешь.

– Да вот, вот так и вышло-то, – щурясь от солнышка, взволнованно докладывал парень. – Я б и не заметил, вот, как Милослав с Отнегом, мимо бы просвистал, а тут глянул – вроде как блеснуло под горой что-то. Я туда, смотрю – ход. А в конце – дверца!

– А что блестело-то?

– Блестело? – Домаш озадаченно взъерошил затылок. – Ой… про то и забыл совсем. Вот, как ход увидел…

– Вон что блестело, – наклонившись, Милослав поднял из травы изящную фибулу, покрытую разноцветной эмалью, какие во множестве производили германцы. – Застежка. И как только мы-то с Отнегом ее не заметили? Мимо прошли.

На лице здоровяка-парня нарисовалась такая досада, такой недюжинное огорчение, что Радомир не выдержал и рассмеялся, помахав рукой Хильде.

Княгиня уже явно догадалось, что произошло нечто неординарное, вскочила в седло да пустила лошадь наметом.

– Что? Что тут такое-то? Ход подземный нашли? Ой, что-то как-то быстро… Надо гонцов к гуннам послать.

– Уже посланы, – князь кивнул на противоположный берег. – Вон и Саргана едет уже.

Гонцы реку переплывали, а вот воительница ничтоже сумняшеся бросила коня по грудь в воду… и как-то так удачно попала на отмель, на брод… Удачно, на редкость удачно!

Лишь Хильда поспешно прикрыла глаза… чтоб не показаться слишком уж подозрительной.

– Да! – выбравшись из лаза наружу, Саргана важно тряхнула собранной в пучок шевелюрой. – Этот ход, эта дверь, несомненно, имеет отношение к усыпальнице великого повелителя гуннов! Вы видели на ней знак – две перекрещенные секиры?! Да… слава богам, мы наконец у цели.

Опустившись на колени у самой воды, воительница омыла руки и принялась громко молиться неведомым степным богам, вне всяких сомнений – чрезвычайно кровавым и жестокосердным, разве могли быть у гуннов какие-то иные боги – великодушные, добрые? Конечно же, нет – это каждому словенину и готу известно. Гуннам же известно другое – именно их степные боги самые милостивые, в отличие от жутких богов всех прочих народов, которые и не боги вовсе, а так, злобные демоны.