Михаил Михеев - Адмирал - Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца

– А кто перспективнее? Сокурсники, которые стараются выглядеть, как истинные арийцы, говорят о превосходстве германской нации, смотрят на русскую свысока… притом что все мысли у них, как бы мне под юбку залезть? Или лейтенант, который в ту нашу встречу из машины не вылез, чтобы мне помочь?

– Работа у него такая, – вздохнул Колесников. – А так… Он мне вчера жизнь спас, а я, скотина такая, даже не поблагодарил.

– Работа у него такая, – усмехнулась Хелен. – Так что… А насчет возраста – так не такой уж ты и старый. Все зависит от точки зрения. Ну что, удовлетворила я твое любопытство?

Будем считать, что да, подумал Колесников, а вслух сказал:

– Хорошо. Тогда отдыхаем до завтра, а там… Там видно будет.

Следующее утро началось с визита к Гиммлеру. Хорошо еще, за ночь организм, взбодренный лекарствами и отдыхом, немного пришел в себя. Так что одеться по парадному, целомудренно поцеловать в щечку Хелен – и вперед!

Рейхсфюрер был не один. Помимо него в кабинете присутствовал Мюллер, который и сообщил интересную новость. Как оказалось, одного из убитых в перестрелке смогли опознать – числился он в полицейской картотеке, а берлинская криминальная полиция умела работать оперативно. А вот дальше начинались странности.

Во-первых, с криминальным прошлым (да какое-там особое прошлое, несколько драк и сопутствующие исправительные работы) этот парнишка давно завязал. Лет десять назад, примерно. Во-вторых, вступил в партию. В какую именно, Колесников даже не спрашивал, и так ясно, что не в Коммунистическую. Ну и, в-третьих, был он сейчас в армии. Если конкретно, то в люфтваффе, в каком-то наземном подразделении. Ну а когда начали рыть по этому направлению, то опознали и двух других кадров. Из того же подразделения орелики. Очень интересно.

– Грешите на Геринга? – мрачно поинтересовался Колесников, дочитав переданную ему пачку бумаг. Все же немцы в отношении документооборота – это что-то с чем-то. Все изложенное можно было разместить на одном листе. Ну, на двух или трех, но на дюжине – это уже чересчур. – Не слишком мне в это верится.

– Почему? – с интересом спросил Мюллер. Гиммлер сидел за столом, что-то черкал карандашом и в разговор, похоже, вмешиваться не собирался.

– А ему невыгодно это. У нас нормальные рабочие отношения, а придет кто-то другой – и как оно еще повернется, сказать сложно. На его влияние и власть я не покушаюсь, да и не смог бы, даже если бы захотел, слишком разные у нас возможности.

– Мы рассуждали примерно так же, – кивнул Мюллер. – Очень похоже, кто-то специально организовал покушение таким образом, чтобы бросить тень на Геринга. Иначе вас расстреляли бы еще на дороге, вместе с машиной. Откровенно говоря, мне с самого начала показалась странной ошибка пулеметчика. Но слишком уж демонстративно организаторы изображали из себя дураков. И перестарались.

– И… кто?

– Пока не знаю. Но докопаюсь обязательно.

Колесников вздохнул. Этот да, этот докопается. Почему-то Мюллеру он верил.

Разговор с Гиммлером начался после того, как Мюллер покинул кабинет. Вначале рейхсфюрер вставил адмиралу здоровенную дыню. Причем сделал это в крайне интеллигентной манере, Колесников в жизни так не умел. Вроде бы и вежливо, вроде бы даже похвалил, а уши покраснели так, словно он не пятидесятилетний адмирал и не глубокий старик-математик, а нашкодивший мальчишка. А все из-за неправильно построенного разговора с Гитлером. Правда, углы позже удалось немного смягчить, но все равно, лишние проблемы никому не нужны. Гиммлер, как оказалось, тоже не особенно жаждал воевать. Пока, во всяком случае. В отличие от фюрера, он не сидел в окопах, но теоретическую подготовку имел лучшую и расклады представлял более реально. Однако и идти против Гитлера в подобных вопросах не собирался, так что невовремя выразивший сомнение адмирал свою порцию люлей получил.

Зато потом Гиммлер начал интересоваться разговором с Герингом. Очень серьезно интересоваться. Пришлось ответить, честно сказав, что, во-первых, обсуждали перспективы войны против Советов и вопросы взаимодействия армии и флота, а во-вторых намечающуюся операцию против Великобритании. Даже кое-какие выкладки пояснил, максимально упрощая, чтобы не особенно сведущий в морских делах рейхсфюрер понял. Тот, надо сказать, будучи человеком, умом не обделенным, выразил полный одобрям. На этой позитивной ноте они и расстались.

Дальше у Колесникова выдался невероятно насыщенный день. Вначале он вытребовал у командования три дня отпуска. Командование, правда, и не возражало – все же положение героя и человека, лично докладывающегося фюреру, имело свои прелести. Затем – в банк. А потом – снять телефонную трубку и договориться о встрече с бывшим одноклассником.