Уильям Форстен - Спуск к океану (ЛП)

«Итак, сейчас я выгляжу словно Линкольн», подумал он, рассеянно вытягивая руку и прикасаясь к седовласым бакенбардам, которые Кэтлин, наедине, продолжала угрожать остричь, пока он спит. Когда он посмотрел на нее, его охватила вспышка гордости и любви, она уже овладела собой. Она повернулась так, чтобы отвлечь сенатора, который, как она знала, вызывал у Эндрю раздражение, очаровывая мужчину комплиментами о его слишком молодой жене.

Пэт протиснулся ближе.

— Временами я хочу, чтобы мы могли стереть все эти годы, вернуться в нашу фронтовую палатку, и разделить бутылку с Эмилем и Гансом.

— Старые деньки ушли, Пэт. Сейчас новая эра.

— О, да, я знаю, Эндрю, дорогой, я знаю. Просто трудно поверить, как все быстро изменилось.

— Твой парень выглядит соответствующим требованиям. Он добьется успеха.

Пэт опустил голову, и явственно слышимый вздох вырвался из него.

— Он никогда не заинтересуется мной, ты мог видеть это сегодня. Я пытался загладить свою вину, я пытался.

Эндрю молчал — а что можно было сказать? Мальчик, как и Абрахам, родился осенью после окончания войны, его мать римская аристократка, племянница старого Проконсула Марка. И Пэт на ней так и не женился. Эндрю, Эмил и все друзья Пэта пытались толкать его в этом вопросе, но он смеялся, потом вздыхал и говорил, что он никогда не сможет быть на привязи, и Ливия, его милая, это понимает.

И все же она дала мальчику фамилию отца, вырастила его с любовью, и ждала солдата, которого она любила, надеясь, что однажды он признает правду об их союзе. Она умерла в ожидании. Только тогда Пэт понял свою ошибку, но уже было слишком поздно. И хотя теперь мальчик признавал отца, никакой любви не было.

Пэт задумчиво наблюдал за тем, как его сын присоединился к остальным, исчезая в толпе.

— Пэт, позже мы должны поговорить.

— О чем?

— Я не хочу, чтобы что-то из этого просочилось, но мне нужно знать твое мнение о последних событиях.

Три события, не связанные на первый взгляд, произошли в прошлом месяце, и только он был посвящен во все из них. Первые новости принес Готорн; отклонение замеченное неделей назад у ничем не прославившейся заставы, прозванной «Мост Тамиры», где разразилась перестрелка между кавалерией и бандой конных бантагов. У одного из мертвых бантагов нашли револьвер. Это был не старый осколок Великой войны, а современное оружие; на самом деле, лучше, чем что-либо из того, что Республика могла произвести.

Вторым был политический вопрос: еще одна вспышка движения Хинг Ша в Чине, призывающему к отделению от Республики и отказу от договора с бантагами. Раздражающее безумие, которому придется отдать еще больше времени и сил, чтобы попытаться удержать расширяющуюся Республику вместе и сохранить ее от раскола на соперничающие государства.

Однако именно третье событие беспокоило его больше всего. Он ловил себя на мыслях о нем, даже когда выступал на трибуне сегодня, в день, который, как предполагалось, являлся днем счастья и гордости. Курьер, доставивший запечатанную депешу от генерала Булфинча, штаб которого находился ниже Константинополя, главной базе Республиканского флота в Великом Южном море, прибыл всего за несколько минут до того, как он сегодня утром покинул Белый дом.

Торговое судно, о котором все думали, что оно погибло в шторме два месяца назад, медленно тащась вошло в гавань прошлой ночью. Его доклад был леденящим душу.

Заведенный бурей далеко на юг, дальше, чем кто-либо заходил и вернулся, чтобы что-то рассказать, капитал корабля сообщил, что они высадились на острове мертвых. Там они нашли человеческий город, который, очевидно, был уничтожен в предыдущем году.

В городе жили тысячи людей, и он не стал жертвой пиратов Малакки, которые являлись основной проблемой флота в последние годы. Город был разрушен до основания, и некоторые останки мертвецов показывали, что они были съедены. Один матрос, ветеран Великой войны, сказал, что это было похоже на Рим после осады. Здания были разнесены на части артиллерийским обстрелом, и улицы по-прежнему были завалены обломками и стреляными гильзами, и следами крушения воздушного корабля.

Однако город находился более чем на пять сотен миль южнее линии, проведенной по договору с посольством казанов. Присутствие судна в этих водах было прямым нарушением договора и, следовательно, нельзя было официально выполнить никакого запроса на встречах, происходящих дважды в год с послом казанов на нейтральном острове на пограничной линии. Чтобы узнать больше ему придется воспользоваться другими средствами.