Рамез Наам - Дилемма

Хольцман потянулся к кнопке насоса, нашел ее и несколько раз нажал. В кровь поступили сладостные опиаты. Боль, достигавшая прежде апокалиптических масштабов, немного утихла, а с ней уменьшилась и паника.

Жив, подумал Хольцман. Я жив.

Остальным повезло куда меньше. Семьдесят человек погибло. Многие из них – его знакомые. Клейберн. Уильямс. Такер. Все убиты. Даже Джо Дюран, который сидел тогда рядом с ним, убит.

Сиди я чуть левее или правее…

Дюран все понял. В последнюю минуту он понял, как Хольцману удалось вычислить в толпе киллера.

И если бы Дюран выжил… К нему бы уже пришли с вопросами. О нексусе бы узнали.

Но он погиб, напомнил себе Хольцман. Он умер, а я нет.

Хорошо. То есть плохо, конечно, но все-таки хорошо.

Что же там произошло? Загадка…

О теракте трубили во всех новостях. Сын Стива Трэверса – агента Секретной службы, который стрелял в президента, – был аутист. По всей видимости, он установил себе нексус, чтобы иметь связь с ребенком, и активисты ФОПЧ нашли лазейку в его мозг. Они уже признали ответственность за теракт.

«Сегодня мы нанесли очередной удар по угнетателям и всем, кто пытается ограничить вашу свободу. Мы будем наносить удары всякий раз, когда тираны вздумают диктовать людям, что им следует делать с собственным телом и разумом», – говорил искаженный человеческий силуэт на экране.

Но как?! Как им это удалось?

Чтобы превратить человека в марионетку, необходимо очень сложное программное обеспечение. Хольцман это знал, потому что его люди уже написали подобную программу. Однако так называемый ФОПЧ лет десять не предпринимал столь серьезных мер – если вообще когда-нибудь предпринимал. Хольцману эти «террористы» всегда казались шутами гороховыми, способными лишь толкать громкие речи и ловко уходить от ответственности за содеянное. Так что же изменилось?

Мартин Хольцман лежал на больничной койке и пытался соображать, но болеутоляющие мешали шевелить мозгами.

Спустя несколько минут он отдал несколько команд своему нексусу. Все воспоминания о роковом дне, все, что он видел, слышал и чувствовал, все это начало сливаться на постоянное запоминающее устройство.

Сам же Хольцман потянулся к кнопке подачи опиатов.

Лин Шу очнулась в космосе, над ней сияли миллиарды звезд Млечного Пути. Она заморгала, и иллюзия исчезла. Вместо ночного неба вокруг снова была ее комната. Чистые линии, тиковое дерево, китайские иероглифы на одной стене, другая стена – сплошное окно с видом на город.

Перед Лин лежало сердце Шанхая. Пульсирующие огни, прямо напротив – небоскреб с рекламным щитом. Двадцатиэтажное женское лицо подмигивало и улыбалось, рекламируя очередной продукт массового потребления. Собственный внутренний мир казался Лин куда реальнее. До нее докатывались отголоски далеких информационных бурь, отдельные биты информации. А разбудил ее цифровой гром – эхо мощных взрывов на другом конце планеты. Она сделала глубокий вдох, вбирая и упорядочивая хаотичные данные.

Покушение на президента США.

Фондовые рынки закрылись, чтобы не уйти в пике.

Американцы сулят огромные деньги за голову ее друга Кейда.

Лин чувствовала, как мир берет новый курс. Хотя официальные рынки были закрыты, всюду в темноте двигались огромные потоки денег и информации. Люди перестраховывались. Подключали резервы. Полуавтономные агенты отправляли запросы и осуществляли транзакции.

Всех пловцов в этом море информации Лин не видела, зато чувствовала оставленные ими круги на воде. И круги могли означать только одно.

Война.

Грядет война.

Лин должна во что бы то ни стало найти маму.

Саманта Катаранес выскочила из кабины и, смеясь, помахала водителю. Он попрощался с ней по-тайски и уехал. В кузов грузовика была погружена особая разновидность водорослей, которые экскретировали топливо. Товар наверняка украли с каких-нибудь индийских или китайских плантаций и теперь везли на малазийскую границу.

Саманта оказалась в деревне Маэ-Донг, крошечном селении в провинции Наратхиват. Несколько жилых кварталов по обе стороны дороги, заправка, один ресторан и две чайные. Единственный небольшой отельчик, где путник мог снять комнату и передохнуть.

Сэм зашагала к отелю. Стояла изматывающая жара, солнце немилосердно жгло загорелую кожу. В июле должны были начаться дожди, но в этом году они снова запаздывали. Поля пожелтели и высохли. Рисовые чеки побурели. Страна жила только на генетически модифицированном, устойчивом к засухам рисе.