Захар Петров - Метро 2035 - Муос. Падение

– И все? – с сарказмом спросила Вера.

– Ну а что ты хотела, подруга, – невозмутимо отвечала Жанна, спрятав блокнотик в шуфляду своего стола. – Думала, что мы тебе сообщим, кто такой Соломон? Это не работа психолога, это твоя работа, следователь!

Жанна, слегка улыбаясь, приподняла руки ладонями вверх, направив их в сторону двери и склонила голову, как бы уступая дорогу Вере, но в подтексте предлагая ей убраться из кабинета. Вера не заставила себя ждать, но, поднявшись с табурета, бесцеремонно перегнулась через стол, открыла шуфляду и забрала оттуда засаленный блокнот. Жанна в ответ лишь еще милее улыбнулась и проводила Веру из кабинета своим колючим взглядом.

Следующие сутки Вера провела в Архиве Инспектората. Из двух десятков стеллажей, плотно расставленных в небольшом помещении, четыре были заполнены коробками с учетными карточками живущих и умерших жителей Муоса. Большую часть карточек составляли те, которые были заведены сразу после Последней мировой – во время первой и единственной переписи жителей Муоса, устроенной последним Президентом Беларуси. На рожденных после переписи тоже заполнялись такие карточки, но по мере уменьшения президентской зоны влияния все меньше и меньше информации поступало в архив. Затем архив Муоса стал архивом Центра, а теперь – Архивом Республики. По мере расширения владений Республики карточки заполнялись и на новых граждан. Но даже с учетом этих пополнений всего три неполных коробки хватило на то, чтобы вместить информацию о живых. Если человека не стало – карточку из коробки извлекали и перемещали в одну из «мертвых», которых здесь было намного больше. Да еще две коробки – без вести пропавшие, то есть те, от которых не осталось даже трупов, или по крайней мере отсутствовали очевидцы, достоверно наблюдавшие их гибель. Именно такие карточки больше всего интересовали Веру. Среди этой толщи бумаг она пыталась отыскать информацию о Соломоне, вернее, о том, кто пытался прикинуться полоумным вождем чистильщиков.

«Малицкий Иван, рожден в минус пятом году, информация о родителях не сохранена, по Переписи приписан к станции Институт Культуры. В пятом году окончил школу на станции Институт Культуры… В тринадцатом году присвоен УЗ-6, в пятнадцатом – УЗ-5, в семнадцатом – разжалован в УЗ-9, в качестве раба сослан в Верхние Помещения Института Культуры… участник Великого Боя, ампутирована нога… за несанкционированное употребление и хранение опия сослан в Верхние Помещения Института Культуры… Во время выхода на Поверхность такого-то числа пропал. Последний наблюдавший – Якуненко Анна. По словам последней, подвергся нападению хищников: был утащен живым в заросли, откуда звал на помощь в течение десяти минут. Степень вероятности смерти – 98 %…».

Вера читала эти посеревшие листки с выжатыми до скрипящей сухости людскими судьбами. Вся информация дословно откладывалась в ее голове. Три десятка карточек об исчезновении мужчин из центральных поселений за последние семь лет. Она стремительно вышла из архива, унося в голове только ту информацию, которая могла оказаться нужной. В бешеном ритме ее разум неустанно перекладывал виртуальные копии карточек, то обводя несуществующим маркером, то затушевывая определенные графы. «Мещеряков Егор, плюс восьмой год… Станция Октябрьская… Ушел с торговым обозом… Не вернулся… Яненков Осип… Поселение Питоново… Нападение бандитов, труп не найден… Капельчук Сергей…». Пока она шла узким сухим коридором, ведущим в бункер архива, она сократила список возможных кандидатов в Соломоны до двадцати человек.

Следующие полтора суток ушли на обход станций Центра и ближайших к ним поселений. Администраторы поселений с чрезмерной угодливостью снабжали Веру информацией о пропавших людях. Вера допрашивала тех, кто последними видел пропавших, по нескольку часов беседовала с их друзьями и близкими, выясняя до мельчайших подробностей особенности и привычки тех, кого давно не видели. Постепенно список «кандидатов» сокращался: непризнание некоторых погибшими было простой формальностью – в их смерти даже у Веры не возникало сомнений, просто таково было правило: в умершие записывали лишь тех, чьи трупы захоронили. Другие хоть и пропали при обстоятельствах, не исключавших их выживание, но не обладали и тенью тех способностей, которые могли бы сделать из них Соломона. Постепенно список проверяемых сократился до нуля – никто из перечня без вести пропавших не мог быть Соломоном. В таких случаях следовало либо начать с начала – осуществить более тщательное изучение уже проверенных кандидатов, либо принять меры к расширению круга поиска.