Евгений Щепетнов: День непослушания

– Прально! Правильно! – заболботали пацаны, пряча глаза от Глада. И он усмехнулся:

– Ну, отлично! Тогда вот что: сейчас идем смотреть, чего можно прихватить на Горе! Теперь все наше! Машины – наши! Магазины – наши! Девки – тоже наши! Гы-ы… поняли, пацаны?! ВСЕ наше! Айда! За мной!

И они пошли, радостные, возбужденные. Впереди новый, красивый мир!

Антоха? Да хрен с ним, с Антохой. Он всегда был себе на уме… говнюк! А вот Глад – фартовый пацан. С ним не пропадешь! И главное, он знает, что делать. А теперь, когда некому говорить, что делать и как жить, такие люди в цене. Ведь кто-то же должен говорить, как жить? А как иначе? Всегда кто-то командует и кто-то подчиняется. Такая селяви!

Я накрыл папу и маму покрывалом. Не знаю, как все это правильно следует делать (поминать, хоронить), какие обряды совершать, какие молитвы читать. Да и нерелигиозный я. Честно сказать, никогда не задумывался над такими понятиями, как бог, религия и все такое прочее. Бабушка пыталась мне что-то по этому поводу говорить, пенять на то, что крестик не ношу и все такое прочее, но дед ее остановил: «Не лезь к парню. Созреет – сам поймет. А не поймет… не в вере дело. Знаю таких верующих, что на них клеймо ставить негде. И знаю неверующих, которым с легким сердцем доверил бы свою жизнь. Сам должен к этому прийти». На том мое религиозное образование и закончилось. О чем теперь и жалею. Мне показалось ПРАВИЛЬНЫМ прочесть над моими родителями молитву – любую. Самую простую. Но я ее не знал. И от этого мне стало горько.

К вечеру я уже вполне спокойно передвигался по квартире, и мне очень хотелось есть. Очень. Да это и понятно: пролежать несколько дней в отключке, да еще и с высокой температурой – небось, весь подкожный жир испарился. У меня его и так было немного – постоянные тренировки, пробежки, скакалка, да и рос я так интенсивно, что все вокруг удивлялись – мол, и куда молодая поросль тянется?!

Есть, когда в соседней комнате лежат твои мертвые родители, как-то странно и стремно, но, во-первых, есть очень хотелось, во-вторых, я обещал папе выжить. Я последний в нашем роду и должен его продлить. Иначе нельзя. Я должен!

Хорошо, что электричество еще есть и газ тоже есть. Когда они отключатся, я не знаю. Когда-нибудь отключатся. Системы электро- и газоснабжения не вечны, за ними нужно следить. Жахнет газопровод – вот и конец отоплению. И скорее всего, это произойдет к зиме. Или зимой. Вся пакость обычно происходит зимой. Хм… кроме смертельной эпидемии вируса. Наверное.

Холодильник был забит продуктами: отец успел позаботиться и об этом. В морозилке – мясо, мясные полуфабрикаты, на полках сыр, молоко, овощи, масло, все, что нужно для нормального питания. Рядом с холодильником – ящик тушенки, ящик сгущенки, мешок с крупами – рис, пшенка, овсянка. Мешок картошки в углу. Успел папа запастись.

Начистил картошки, помыл под краном (вода тоже пока есть), задумался – воды надо набрать. И тут же вспомнил: в большой комнате – несколько здоровенных бутылей с водой. Папа! И это продумал!

Картошку сварил целиком, бухнув в нее банку гостовской тушенки. Подсолил, бросил лаврушку – пойдет! Папа меня учил готовить, сам он очень недурно готовил – говорил, жизнь заставила научиться. И еще говорил, мужчина должен уметь все: и дичь добыть, и башку врагу прострелить, и плов узбекский приготовить. На то он и мужчина, чтобы уметь! Единственное, чего мужчина никогда не сможет, – это родить. Тут уже все права у женщин! Хотя и тут без мужчины никак не обойтись.

Мама ругалась – солдафонский юмор! Чему, мол, сына учишь?! Но смеялась. Они вообще хорошо понимали юмор, мои родители. Как начнут смеяться, ну не удержаться, сам хохочешь, даже если и не понял, чему они смеются.

Поел, попил чаю с джемом – тоже из папиных запасов. И пошел спать. Вечер, что можно делать ночью?

Прежде чем улечься спать, попробовал влезть в Интернет. Увы, не получилось. Похоже, что станции отключили, или они просто сломались. На телефоне тоже ничего разглядеть не смог – связи нет. Уже вырубилась? Это плохо. А хотя… куда мне звонить? И зачем? Вот если были бы рации, и… и что? Опять же, с кем связываться? Хотя… как я мог забыть? С тем же Митькой Кругловым! Как теперь с ним состыковаться? Если только поехать на Гору. Тут недалеко, четыре километра, час ходьбы. На «Гранте» – пять минут езды.

Утром. Все – утром!

Ох, черт, забыл! Что там папа сказал насчет пистолета? А я как-то и… дурак! Я дурак! Надо менять систему мыслей. Теперь я живу в постапокалиптическом мире, эдакий Фоллаут. И мне нужно опасаться. Кого опасаться? А вот того же Вадика. Он ведь меня ненавидит. А теперь, когда власти нет, закона нет – у него руки развязаны.