Евгений Щепетнов: День непослушания

Потом они отключились, договорившись встретиться на пятаке у детсада «Ручеек» через час, и Глад полез в ванну – воняло от него, как из параши. Пацан должен быть чистым, отутюженным. На воле или на зоне – без разницы. Это закон!

Газовая колонка работала, так что горячая вода была. Вымылся, оделся в легкие спортивные штаны, майку с надписью «Фак ю!», надел барсетку (телефон надо ведь куда-то прятать?), подумал… и захватил с собой бейсбольную биту. А че? Мусоров нет! Власти нет! Гуляй, бродяги! Наша власть! Пацанская!

На пятак сошлись десять человек – все пацаны, кто был в кодле. Все были ошеломлены, кто-то расстроен. Но это и понятно – не все, как Глад, ненавидели весь мир и своих родителей конкретно. Вон Антон какую рожу сделал! Типа переживает! Дурак! Весь мир в кармане! Теперь только и жить!

– Ну что, братва… – степенно начал Глад, – этот мир сдох. Теперь он наш! Мы, сильные, смелые пацаны, настоящие жиганы, теперь можем в натуре жить, как хотели: по понятиям, по воровскому закону, без беспредела мусоров и властей. Можем брать что хотим, делать что хотим, и никто нам не указ. Наша кодла теперь будет называться «Бригада».

– А по ходу, ты Белый, да, Глад? – криво усмехнулся Антон. – Только с какого х… ты говоришь за всех? Ты че, бригадир? Авторитет? Ты кто вообще такой? Ушлепок маломерный! Петрович помер, и ты теперь вместо него мазу держишь? А кто тебя уполномочил? Ты че, в натуре, берега попутал? Тут и без тебя есть пацаны поавторитетнее тебя! И покрупнее, если че!

Глад похолодел. Он ожидал чего-то подобного, но не так быстро. Ему казалось, что, после того как он привел к Петровичу всех этих пацанов, его, Глада, авторитет стал выше во много крат. А оно вон как выходит! Хреново выходит, если честно! Ему прилюдно брошен вызов, и если он сейчас не решит этот вопрос – хана! Его задвинут, как это бывало раньше, и он опять будет на десятых ролях. Превратится в мелкого пакостника, шакала, каким до того и являлся. Кодлу надо держать! Эх, жалко ствола нет! Все было бы гораздо проще!

– Ты че-то попутал, Антоха… – миролюбиво ответил Глад, голова которого работала, как компьютер. У него всегда в опасных ситуациях голова работала очень хорошо, позволяя избежать наказания и отыскивая самые лучшие пути спасения. – Ты чего это начинаешь с наезда? Мы, пацаны, должны держаться друг друга. Нам нужно помогать пацанам! Собирать воровское благо, отыскивать таких же, как мы, жиганов, учить их воровскому закону. Ну а ты что? Сразу власть делить?

Глад говорил, говорил, говорил, как цыганка, которая заговаривает случайного прохожего, чтобы в оконцовке тот положил ей в карман все деньги, что у него были, и пошел дальше, домой, где только и обнаружит результат беседы с черноглазой гадалкой. Только уже будет поздно. Ни гадалки, ни денег.

Говоря, Глад продвигался к противнику маленькими шажками, держа за спиной небольшую удобную бейсбольную биту.

Когда оказался на шаг от Антона, выразительно посмотрел куда-то в даль, сделав многозначительную паузу. Все автоматически посмотрели туда, куда смотрел Глад, в том числе и Антон.

И тогда Глад ударил. Сильно, вкладывая в удар всю злость, что у него накопилась на этот мир, на людей, на Антоху, посмевшего ему противоречить. Бил не для того, чтобы проучить зарвавшегося пацака. Бил, чтобы убить.

Череп Антохи хрустнул, вогнувшись в мозг прямо над ухом. Левый глаз выскочил из орбиты, вытаращившись в пространство, как в дурацком голливудском мульте. Из носа, из ушей брызнула кровь, и Антоха стал медленно заваливаться назад и вбок. Когда он упал под ноги ошеломленных парней, Глад подскочил к нему вплотную и стал остервенело бить по голове, превращая ее в месиво из костей, крови и чего-то желтовато-серого, склизкого, разбрызгивающегося по сторонам, как грязь осенней порой из-под колес машин.

Кусочек этого желто-красного попал на щеку одного из парнишек, тощего Микиты, Санька Микишева, и он со страхом и брезгливостью сбросил его на землю, отойдя назад и с ужасом глядя на Глада, прыгающего на груди изувеченного Антохи.

– Все! – Глад тяжело дышал, криво усмехался, перебрасывая из руки в руку испачканную кровью биту. – Еще кто-то есть? Кто-то против того, что я бригадир? Кому-то не нравится пацанский уклад? Вы сразу скажите! Не тяните!

Все молчали и только смотрели на ноги Антохи, которые еще слегка подергивались. Глад усмехнулся – живучая, тварь! И башки нет, а он еще дергается!

– Да че там… ты – наш вождь! – неуверенно протянул Серый. – Ты нас привел в АУЕ, ты хранишь Закон. Тебе и рулить. Я лично не против. Да и пацаны не против. Прально, пацаны?