Михаил Медведев - Командировка во Вселенную

В руке инопланетянина неизвестно откуда возник вполне земной, отнюдь не одноразовый шприц, вид которого сразу отбил у Виктора всякую тягу к отвлеченным переговорам. Уколы он не переносил с детства и всегда предпочитал глотать таблетки. Неужели высокоученые существа из глубин Вселенной не придумали ничего лучшего, чем колба с иглой и поршнем?

— Послушайте, уважаемый, может, не будем так шутить? Убери эту штуку, придурок! — взвизгнул Виктор, но это произвело на инопланетника не большее впечатление, чем производит писк морской свинки на земного экспериментатора.

«Доктор» вонзил шприц в шею Виктора с размаху и на всю длину иглы. Как кинжал. При этом выражение его лица осталось таким же приторно-добродушным. В глазах у Виктора потемнело, во рту появился металлический привкус, а ремни глубоко врезались в кожу на руках, когда он инстинктивно попытался защититься. Инъекция оказалась очень болезненной. Виктор стонал сквозь плотно стиснутые зубы и извивался всем телом, пытаясь отодвинуться от причиняющей такие муки иглы. В глубине души он продолжал надеяться, что эта процедура — часть обычного лечения, принятого у этих синюшных выродков. Очень не хотелось осознавать себя подопытным материалом.

Через некоторое время после укола всё тело Виктора окончательно потеряло способность двигаться. Невозможно было даже повернуть глаза или моргнуть, и теперь он видел только серый, усыпанный мелкими точечными светильниками потолок. Лишив его возможности дергаться, жестокий гуманоид оставил в работоспособном состоянии все остальные органы чувств. Вот он полез своими пальцами Виктору в рот. В ноздри ударил запах паленой кости. Сверло невидимой бормашины с невыносимым скрежетом терзало абсолютно здоровую челюсть. Потом боль пробежала по телу и остановилась на ладони правой руки. Там она задержалась надолго, и Виктору уже начало казаться, что гуманоид сдирает мясо с его костей, когда он наконец-то потерял сознание.

Скребущие коготки в груди грубо выцарапали Элеонору из благостного состояния счастливого немыслия. Мутный зеленый свет множества мелких лампочек заполнил зрачки. Брызнувшие слезы солеными струйками прокрались по щекам, оставив за собой осязаемые влажные дорожки. Девушка захотела поднять руку, чтобы стереть с лица щекочущие кожу следы, но с изумлением поняла, что не может этого сделать. Зажимы крепко держали ее запястья. Разлепив клейкие от слез веки, девушка с ужасом осознала, что намертво прикована к диковинной конструкции и что ее ноги, задранные выше головы, в трех местах охвачены блестящими стальными кольцами и надежно прикреплены к высоким стойкам.

Ошеломленно хлопая глазами, Элька попыталась понять, каким образом ей удалось очутиться в таком неестественном положении в совершенно неведомом месте. В своей короткой, но насыщенной событиями жизни она и раньше умудрялась попадать в идиотские ситуации. Поэтому сейчас, в табуне безумно скачущих мыслей ей удалось сберечь малую толику хладнокровия. Попытавшись выкрутить руки из захватов и убедившись в никчемности этого занятия, Элеонора решила поподробнее ознакомиться с окружающей обстановкой и постичь, что же всё-таки с ней случилось.

Чистенькая пустая комната без окон и специфическое оборудование очень поношенного вида навевали мысли о подвале в доме маньяка или о секретной правительственной лаборатории, не получившей вовремя должного бюджетного финансирования. Немного поразмышляв, Элька склонилась ко второму варианту: устроить такое роскошное шоу и так изумительно, хотя и несколько театрально обставить похищение могло только серьезное государственное учреждение. Элеонора слишком хорошо знала жизнь и поэтому не верила в злобных пришельцев. Увидев рядом с «Газелью» закованных в черные панцири существ, она сразу решила — спецслужбы оттягиваются. Вот только зачем им это было нужно, Элька разгадать не смогла.

Мужики, они все одинаковые, что засекреченные яйцеголовые ученые, что сумасшедшие извращенцы. Всех можно очаровать, одурманить, охмурить. Все они наивны, как дети, если дело касается пусть не очень красивой, но весьма сексуальной женщины. Вот только почему они оставили ее совсем одну. Подозрительно это.

— Эй, есть тут кто живой, — тихо пискнула Элеонора со слезой в голосе.

Роль слабой, насмерть перепуганной девушки подходила ей сейчас больше всего, и от нее не потребовалось совершенно никаких усилий, чтобы сыграть ее.