Тимоти Зан - Пульт мертвеца

Руки Тремблея протягивались вперед, к черному «Пульту Мертвеца», к его черной панели; на мгновение замерли, как бы в раздумье, затем вновь зашевелились, пальцы согнулись, и ладони опустились на переключатель траектории Мьолнира. Одна рука уже шарила как бы в поисках чего-то… Затем снова замерла… и прикоснулась к нему.

И сразу же вернулась гравитация — мы опять очутились на территории Мьолнира, на пути сквозь Облако. Всем этим управлял мертвец.

— Зачем я здесь? — повторил я свой вопрос.

— Вы первый из Смотрителей, путешествующих на Солитэр, — ответил он. Эти слова относились ко мне, но его взгляд по-прежнему был обращен на Тремблея. Ощущение патологической зачарованности, не покидавшее меня, похоже, не оставляло и самого Рэндона.

— Трудно поверить, не правда ли? — продолжал он, его голос доносился вроде как бы издалека. — Уже семьдесят лет как открыт феномен «Пульт Мертвеца», и ни одного Смотрителя на борту.

Я поежился, по телу побежали мурашки. Какое тут «открытие»! На том первом корабле, которому удалось прорваться на Солитэр, все произошло благодаря какому-то сверхвезению, не больше, если слово «везение» было бы здесь уместно. Научная экспедиция одного из университетов на протяжении нескольких дней носилась по краю Облака в бесплодной попытке понять и рассчитать, почему полеты по траектории Мьолнир невозможны на этом участке пространства, как вдруг ни с того, ни с сего корабль снова каким-то фантастическим образом оказался на прежней траектории, что дало ему возможность совершить десятичасовой полёт внутри системы Солитэра. Они так были поглощены своими расчетами, подсчётами и возней с оборудованием, что никто на борту не смог понять, в чем было дело, пока не добрались до системы, и тогда только заметили, что человек, управлявший кораблем с места первого пилота, — не живой. Он скончался от апоплексического удара по странному совпадению именно тогда, когда они почти вплотную подошли к Облаку.

Позднее им удалось-таки придти к правильному заключению, но для этого пришлось проторчать в этой системе почти два месяца. Всякого рода дружеские связи в таких условиях возникают быстро. Было очень интересно, как все это у них выглядело в ожидании, кто станет следующей кандидатурой на тот свет, чтобы остальные могли вернуться восвояси… По моему телу прошла волна озноба.

— Смотрители считают: «Пульт Мертвеца» — одна из форм человеческого самопожертвования, — сказал ему я.

Рэндон продолжал терпеливо разглядывать меня. Но за его самодовольной искушенностью скрывался внутренний протест, предложенный мной этический вариант явно не устраивал его.

— Вы здесь не для того, чтобы заниматься обсуждением проблем общественной морали, — ядовито заметил он. — А затем, чтобы ответить, представляет ли собой данное Облако нечто живое?

Я почувствовал себя так, будто разом обрушились все страхи, пережитые в детстве, окутывая меня полузабытыми призраками прошлого. Значит, моя задача — обнаружить присутствие некоего единства, способного хладнокровно осуществлять контроль над телом мертвого человека.

— Нет, — только и смог произнести я. Рэндон выпрямился.

— Что значит нет? Что, живое?

Руки Тремблея манипулировали, изменяя курс «Вожака» на некоторое количество градусов вдоль извилистой, постоянно меняющейся траектории Солитэра… Внезапная боль пронзила мое тело.

— Я хотел сказать, что не смогу это сделать…

Лоб Рэндона наморщился.

— Послушайте, Бенедар, поверьте, от вас не ждут никаких чудес…

— Я этого не сделаю, — пришла на ум первая попавшаяся фраза.

Головы всех присутствовавших в рубке повернулись ко мне. Даже Рэндон как-то сник.

И, если мне предстоит опуститься в ущелье, темное, как сама смерть, я не побоюсь ее, поелику ты — рядом со мной.

Я набрал в легкие побольше воздуха и приказал себе быть хладнокровным и выдержанным.

— Мистер Келси-Рамос, человек, сидящий там, — мёртв.

— Он — приговоренный к смерти преступник, — вставил Айкман. В его тоне чувствовалось злорадное наслаждение теперешним моим состоянием. — Он отнял жизни у более чем двадцати жителей Майланда. Кому вы сострадаете?

Наши взгляды встретились, но я не собирался отвечать. Ему было не дано понять, а если бы он смог, то не счел бы нужным вникать, какой неосознанный суеверный страх вызывал у меня этот зомби. Чувствовать, быть свидетелем его смерти, и в то же время наблюдать какое-то подобие жизни…