Дроздов Федорович - Самец причесанный

Молодого тура отогнали к берегу, сбегавшему к реке. Песок здесь истоптали — водопой. На нем, как я догадался, и предполагалось прикончить тура. Бык, однако, не смирился с участью. Побежал к воде и забрел в нее по колено. После чего развернулся и выставил рога. Его красные глаза смотрели злобно, изо рта тянулась слюна. Тур готовился дорого отдать жизнь. Ростом «бычок» казался повыше меня и весил, наверное, с полтонны. Такой подцепит коня рогами и забросит далеко-далеко. Вместе с всадником…

Сармы стали совещаться. Я воспользовался оказией и подъехал ближе. На меня не обратили внимания — не до того.

— Почему медлят? — спросил я Сани. — У них же луки.

— Станут стрелять, тур бросится в реку. Тогда его не достать. Сармы не умеют плавать.

— И вода холодная, — философски заметил я. Знать бы тогда, что очень скоро прочувствую это собственной шкурой!

Завершив совет, сармы расступились, предоставляя туру проход к спасению. Одновременно с десяток всадниц погнали своих коней в воду и стали заходить бычку в тыл. Тур покосился, но остался на месте. Вода достигла брюха коней, поднялась выше, и сармы вытащили ноги из стремян, чтобы не замочить их. Завершив маневр, они натянули луки и выпустили стрелы в быка.

Стрелять из таких поз неудобно, поэтому часть стрел плюхнулась в воду, другие ударили не сильно. Тур мыкнул, но не двинулся. Сармы выстрелили снова — и с тем же результатом. Бык мычал, мотал головой, но, чувствуя подлость, на берег не выходил. Тогда одна из всадниц, сунув лук в сагайдак, отстегнула копье и погнала коня к туру. Приблизившись, кольнула его пониже хвоста.

Тур словно ждал. С грацией, невообразимой для его комплекции, он развернулся и боднул рогами. Дико закричала раненая лошадь. Всадница ласточкой взлетела вверх и плюхнулась в воду. Течение понесло ее в сторону Махая руками, всадница раз-другой показалась на поверхности, после чего исчезла.

Сармы на берегу завопили и рванулись к реке. Раскручиваясь в воздухе, мелькнули арканы. Они с плеском падали в воду, но попусту — слишком поздно.

Мои рефлексы опередили сознание. Сорвав плащ и шапку, я погнал коня к реке. Сапоги и пояс с мечом стащил на ходу. «Хорошо, что подарил доспех Амаге!» — мелькнула мысль, и в следующий миг кобылка врезалась в воду. Я вскочил на седло и, определив направление, нырнул. «И вот на фига это мне!» — успел подумать, как тут тело обожгло холодом. Мысли исчезли.

У водопоя, как я и думал, было неглубоко. Ровное песчаное дно, плавно уходящее в глубину. Прозрачная вода позволяла смотреть вдаль, чему стоило радоваться, если бы не холод. Одежда защитила меня от температурного шока, но, быстро промокнув, сковала тело ледяным панцирем. Яростно двигая руками и ногами, я плыл в метре над дном, вертя головой. Тело утопшей я заметил скоро, но тут кончился воздух, и я устремился на поверхность. Выскочив, жадно глотнул. Рядом упал аркан.

— Убью, на хрен! — завопил я и, показав кулак, нырнул.

Сарма лежала, уткнувшись лицом в дно и раскинув в стороны руки. Я опустился на ноги, схватил ее за кисть и потащил к берегу. Как? Пешком, конечно. Так быстрее, и меньше вероятности, что подцепят арканом. Зачем, спрашивается, в воду лез? Воздуху до мелководья мне не хватило, пришлось, бросив утопленницу, выскочить на поверхность еще раз. Сармы смотрели туда, где я был раньше, и мое появление прозевали. Арканы метнуть они не успели. Я опустился на дно, схватил утопленницу и потащил дальше. Когда мы наконец показались из воды, к нам ринулась туча сарм. Я заорал, отгоняя их, и сам вынес девчонку на берег. Причитаний мне не хватало! Утонувшая в состоянии клинической смерти, каждый миг дорог.

Удивительно, но меня послушались. Я слышал, как что-то кричала Сани, затем заорала Дандаки, мне более не мешали. Ощутив под ногами сухой берег, я положил утопленницу, разжал ей челюсти и двумя пальцами вычистил изо рта набившийся песок. После чего взгромоздил сарму животом на подставленное колено — лицом вниз. Сильно надавил с боков, выжимая из легких воду. Изо рта утопленницы потекла тоненькая струйка. Еще раз, еще! Все, хватит! Воды выбежало со стакан, больше при утоплении не бывает. Я бросил сарму на спину, повернул ей голову набок и скрестил свои ладони на ее грудине. Раз, два, три, четыре, пять! Теперь — воздуху в рот. Раз, два, три, четыре, пять! Вдуть…

На десятом цикле тело сармы выгнулось, и она закашлялась. Я подхватил ее с песка и поставил на четвереньки. Ее вырвало, она зашлась в раздирающем кашле. Все! Дальше без меня.