Александр Лыхвар - Западня

Десять лет – большой срок, и те, кто вопреки всему выживал, отправлялись корпорацией со станции. Как говорили ее представители, они действительно выполняли свои обязательства, взятые ими согласно контракта, но проверить это было невозможно… Такое переселение можно было сравнить с загробной жизнью – назад никто не возвращался, и невозможно было с полной уверенностью утверждать ни о ее существовании, ни о ее отсутствии.

Роберт с братом переехали на Скитлар(2) почти четыре года назад. После того, как умерли родители, их с братом ничего не задерживало ни космическом заводе, свободно летевшем среди звезд. Когда-то на нем производились какие-то электронные устройства, но Роберт этого уже не застал. Владельцы пришли к выводу, что производство стало нерентабельно и прекратили дело, оставив на произвол судьбы весь персонал станции. Вы спросите, почему именно завод должен был быть в космосе? Нет, это не было связано с технологическим процессом, это не было связано с тем, что в невесомости получаются более качественные кристаллы. Все было гораздо проще – там не требовали налогов.

Его брат, Алан Линк, работал на комплексе глубоко внутри, оператором одной из обогатительных секций. Хорошо хоть не в шахтах. Тех было заметно сразу. Долго они не протягивали. Они виделись с братом только во время отдыха, да и то только тогда, когда совпадали смены.

Роберту повезло немного больше – после двух лет работы на обогатительной линии ему удалось перейти в транспортное подразделение. Теперь у него был вездеход, на котором он возил или бригады геологов, уходящих далеко по равнине, а иногда и за нее, на территорию «большого провала», или просто колесил к двум небольшим шахтам, заложенных в тридцати километрах от базового комплекса и одной стоящейся, привозя еду и все необходимое для рабочих, забирая тяжелобольных, от которых отказывались врачи этих шахт из-за своих скромных возможностей. Была у него и еще одна обязанность – скорбная. Когда комплекс хоронил своих мертвецов, Роберт отвозил тела на импровизированное кладбище и зарывал их там, используя свой вездеход в режиме бульдозера. Именно этой части своей работы он был обязан философским складом характера, и не свойственным его годам терпимым отношением ко всякого рода несправедливостям, которые живой еще человек наблюдает в повседневной жизни.

Вывороченная в промороженной земле, рваная яма – это был финал,которым обычно заканчивалась жизнь в этом месте. На этом импровизированном кладбище покоились не только тела несчастных. Здесь были захоронены не сбывшиеся надежды, ласковые как морской бриз и несбыточные, как предания о рае.

Обычно, если не случалось никаких аварий, он делал один погребальный рейс в неделю, привозя контейнер с телами и оставляя его на месте, – на этой широте температура никогда не поднималась выше минус пятидесяти. После трех, четырех ходок, когда контейнеров набиралось достаточное количество, он рыл яму, спихивал вездеходом туда контейнеры, которые нередко от падения с высоты разбивались, и засыпал это скорбное зрелище корявыми глыбами смерзшегося грунта. Несколько раз проезжал сверху утрамбовывая гусеницами потревоженное место. Потом ему приходилось надевать скафандр и выходить наружу, чтобы установить знак. Это был обыкновенный столбик с укрепленными на нем кусочками пластика, на которых обозначались имена, даты рождения и смерти и прочими характеристиками, которые обычно заносят в такого рода пометки. Информация об умерших конечно же хранилась и на комплексе, но такой знак ставился тоже. Скорее это делалось для самого хоронившего, чем для родственников и знакомых умерших. Им в этом месте бывать запрещалось режимом. Конечно же запрещалось делать не только это…

Единственным хранителем этого последнего пристанища, был Роберт, да и то по совместительству.

Межгалактический, боевой челнок среднего класса, принадлежащий объединенному, таможенно-пограничному департаменту сектора В 04, галактики 511/75, вошел в реальное пространство неподалеку от планеты. В трехстах тысячах километров от ее северного полюса. Сориентировавшись в пространстве, он лег курсом на Отстойник. Через несколько часов он уже сбрасывал скорость, снижаясь по спирали, оставлял за собой в атмосфере белый след сконденсировавшейся влаги, похожий на брошенную в разгар карнавала ленту серпантина. В километре от поверхности пилот перевел свою машину в горизонтальный полет.