Валерий Волков - Блатные из тридевятого царства (СИ)

Степной пейзаж приелся еще в прошлый раз, смотреть по сторонам нет ни сил, ни желания. Ноги налились свинцом. Каждый шаг как подвиг. Но все же обошлись без привала и к оврагу вышли в нужное время.

-- Стой! Раз, два! -- Командую я.

-- Зачем стой! -- Удивляется Азам. -- Надо идти. Один холм, два холм, потом все. Придем -- праздник будет. Кумыс пить будем, барана кушать будем...

-- Будем, будем, -- перебиваю хана, пока он про шамана не вспомнил. -- Я мигом, живот крутит.

Зачем решил отойти -- не знаю. Еще на холме глаза до слез измозолил, но избушку Губана не увидел. Даже сволочной туман не проявился. Человеческая сущность вещь непостижимая. Когда жег заклятие, знал -- назад дороги нет. А в душе все одно слабенький, микроскопический лучик надежды теплится. А вдруг!

Четверть часа я топтал ковыль в нужном месте. Ничего. Только степь кругом во всем великолепии и безвкусии. Плюнул. Развернулся и побрел прочь. За спиной ворчливый голос:

-- И чего, дурачок, приперся?

Я обрадовался колдуну, как отцу родному.

-- Губан!!!

-- Не ори, я не глухой.

-- Ты где? Покажись! -- Попросил я.

-- Ага, щас! -- Ответил Губан. -- Я покажусь, а ты мне головенку свернешь. Фигушки! Тебе это не поможет уже, а меня угробишь. Сказано было -- думай, прежде, чем заклятие в огонь совать. Второй попытки в таких вещах не бывает.

-- Помоги! -- Взмолился я.

-- Опять дурак! -- Огрызнулся Губан. -- Чем же я помогу, коли заклятие не мной сотворено. Раньше не мог, а теперь, когда оно в пепел обратилось и вовсе не с руки. Огонь из всех стихий самую большую магическую силу имеет. Так что ступай. -- У моих ног вырос кувшин с вином. -- Залей грусть-тоску, по себе знаю, помогает. Меня больше не ищи -- не отзовусь, а Агате кланяйся.

Долго я еще надрывал голосовые связки. Давил на жалость, взывал к совести Губана, но старый хрыч молчал. Вдоволь наоравшись, помянув всех родственников Губана до седьмого колена, я заткнулся. Честно говоря, помощи я не ждал. Но мог же зараза поговорить, утешить...

Я протер глаза -- исчез кувшин с вином. Пришлось резко сбавить обороты.

-- Извини, погорячился. -- Никаких подвижек. -- Ну, прости, прости, -- сдался я окончательно. -- Беру свои слова назад. Твои деды и бабки в отличие от тебя вполне хорошие люди. Не порть им репутацию -- верни вино.

Дрогнул воздух, у правой ноги серым сгустком крутанулся вихрь, степная пыль приняла форму кувшина и он пребольно долбанул меня по лодыжке. На губах повисло созревшее ругательство, но я сдержался. На кувшине сорвана пробка, вина убавилось на хороший глот, Губан зараза успел приложиться. Я тоже пригубил самую малость и поплелся назад.

У подножия сопки ожидаемая картина. Вместо Азама пастушонок слюни пускает, коленями траву мнет. Кореша, завидев меня, орут как потерпевшие. Не дожидаясь глупых вопросов, говорю:

-- В степь ходил. Знакомый здесь у меня обитает. Вином вот разжился.

-- Это кто такой? -- интересуется Кондрат Силыч.

-- Да так, -- отмахнулся я. -- Сволочь одна неразговорчивая, но вино знатное делает.

У Федьки непроизвольно дернулся кадык.

-- Всем по глотку -- протягиваю корешам кувшин и прежде, чем Фраер успевает присосаться к горлышку предупреждаю еще раз: -- Мне чуток оставьте, кумысом догонитесь, а я его на дух не переношу.

Кувшин прошелся по кругу и вернулся ко мне. Как не странно внутри еще булькало. Будем чем запить баранину. Федька облизал губы и с восхищением выдохнул:

-- Знатное винцо! Может, Пахан, еще раз наведаемся к твоему знакомому?

-- Не стоит, -- отмахнулся я. -- Жаден он больно.

-- Ну, так за ноги потрясем...

Я лишь кисло улыбнулся:

-- Такой сам кого хочешь потрясет.

До появления Азама оставался еще час. Я улегся в траву, заложил руки за голову. Хозяйственный Кондрат Силыч цыкнул на корешей, чтоб рвали ковыль на подстилку для ночлега. Я дал отбой. Дембель удивился, стариковский глаза с минуту сверлили мой затылок, но вопросов не последовало.

Заходящее солнце напитало степное небо причудливыми красками. Сочный закат обозначился рваными красно-оранжевыми краями, с густым яичным желтком в центре. Воздух свежел на глазах. Дышалось легко и свободно. Всей грудью. Словно в зимний день шагнул из жаркой бани на мороз. В траве суетились кузнечики. В метре от меня из норы выскочила полевая мышь. С опаской оглядела округу и юркнула обратно. Мне б ее проблемы...

Азам появился чуть раньше, чем я предполагал. Все шло по накатанному сценарию. Уже в стойбище, когда перед нами нарисовался шаман, я призадумался -- оставить дальнейшие развитие событий без изменений, или все же внести коррективы. Я всегда боялся зубных врачей, а удаление зубов без анестезии почитаю за самый большой смертный грех. И потому решил вмешаться. После первого же рыка Азама я вцепился ему в руку и потащил подальше от шамана.