Дмитрий Дашко - Кремль 2222. Царицыно

По моим прикидкам мы отдалились километра на три-четыре от Царицыно. Степаныч натянул вожжи, останавливая Забияку.

– Приехали, слазим!

Мы стояли возле большого пустыря, казавшегося идеально ровным, будто высокогорное плато. Однако выглядел он странновато, напоминая сшитое из разноцветных лоскутков одеяло. Я невольно засмотрелся на весьма любопытное зрелище: оказалось, что «лоскутки» не стояли на месте, некоторые из них медленно перемещались, делая картинку калейдоскопичной и яркой для глаз.

– Прикольно, – хмыкнул я. – Это что за природное явление?

– Поля Смерти, – сухо пояснил Степаныч. – И названы они так не ради красного словца. Умереть тут проще чем высморкаться.

– Понятно. А ТэБэ, то есть техника безопасности будет?

– Всё будет. Но первым делом надо проверить, что ты можешь. Не волнуйся, я за тобой буду присматривать, – пообещал Степаныч, но большого оптимизма в его словах я не ощутил. Ещё неизвестно, кого успокаивает: меня или себя.

– То есть это что-то наподобие полевых испытаний?

– Вроде того.

– И что мне делать?

– Видишь вон то Поле? Самое мелкое… – Он показал на расположенное метрах в ста сферическое образование жёлтого цвета, слегка смахивающее на кляксу. Оно и впрямь уступало в размерах товаркам.

– Ага.

– Попытайся подозвать его к себе.

– Как? Кликнуть «кис-кис»? – ошалело произнёс я.

– Мысленно помани. Настройся на его волну. Давай, у тебя получится.

Ну да, мы с тобой одной крови, ты и я. Только в незабвенном «Маугли» так со зверями общались, а тут не пойми что – жёлтая медуза диаметром в полтора метра. Перебирает чем-то вроде лапок и отползает в другую сторону. По-моему, ей на нас чихать. И как спрашивается настраиваться на общую волну?

Раз Степаныч просит, надо уважить человека. Всё же я него уже второй день столуюсь.

Значит, на волну настроиться… Попробуем.

Я зажмурился, очистил мозг от мыслей (при этом вдруг вспомнилось дурацкое «Только не думай о белой обезьяне!», но я и с этим наваждением справился, есть метода).

В голове идеальная пустота, посторонний шум и даже шорох воспринимаются иначе, намного ярче, чем обычно. Концентрируемся на себе, ощущаем, как работает сердце, как гонит кровь по телу, как вздымаются и опускаются лёгкие… Что-то тёплое скользит по щеке. Солнечный луч приласкал?

Ветерок. Свежий словно морской бриз. Так приятно сделать вдох полной грудью… Всё, я расслаблен, можно работать. Степаныч просит позвать поле… Открываем глаза, находим взглядом «медузу». Ишь ты, а она вроде как ускорила темп и улепётывает.

А ну СТОП! Кому говорю, остановись, зараза ты этакая!

Поле замерло, будто не веря, что я обращаюсь к ней. Вот так, уже лучше, умница. Ой! Я неожиданно почувствовал ответную волну эмоций, исходящих от Поля. Не могу разобрать общий настрой, он далеко не привычный человеческий. Скорее смесь от любопытства до враждебности.

Теперь иди ко мне. «Медуза» смешно дрыгнула ложноножками, будто собралась плясать канкан. Иди-иди, не бойся. В ответ сразу прилетела новая ментальная порция от существа… Оно ведь существо, живое? И тут же получаю ответ на вопрос: Поле оказалось тем ещё живчиком, вон, понеслось как паровоз, разве что не попыхивает.

Поаккуратнее! Не надо так быстро, сбавь скорость.

Поле прислушалось, теперь оно двигалось неспеша, с неким подобием достоинства.

– Молодец! – не удержался от похвалы Степаныч. – В контакт ты вступил, попробуй теперь следующее задание: заставь его изменить форму.

Я представил нечто вроде «восьмёрки», послал мысленный сигнал и… сразу получил отзыв, достаточно лояльный, кстати. Что, Поле, поработаем? Нарисуем специально для Степаныча цифру восемь или, если угодно, знак бесконечности. Смотря, под каким углом глядеть.

Поле послушно распределилось на две одинаковые каплевидные части, связанные небольшой пуповиной-перемычкой. Не порвись, милое!

«Игорь!»

Что за!.. Схожу с ума что ли? Я вдруг отчётливо услышал тихий голос Иры… своей жены. Наваждение какое-то! Я потряс головой.

«Прости меня, Игорь!»

Блин! Блин! Блин! Что за хрень?! Её здесь никак быть не может, нас отделяет барьер в два столетия, абсолютно непреодолимый.

«Любимый! Я виновата перед тобой! Прости меня, я очень прошу тебя, прости! Я не могу без тебя!»

Будто из тумана проступила Иришкина фигура. У меня разом подогнулись ноги, я вдруг понял, что люблю её по-прежнему. Старые чувства прорвались через эмоциональный барьер, которым я пытался отгородиться от всего, что меня связывало с прошлым, с нашей любовью.